Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз

Дэвид видел, какие силы направлены против него, и сражался с отчаянной отвагой. Но как ничтожно было его оружие против арсенала Джо! Куда бы Дэвид ни повернулся, он чувствовал, как его сдавливали предательские тиски, мешая действовать. Не щадя себя, он удваивал старания, пускал в ход все свои физические силы, всю закалку, весь опыт политического деятеля. Но, чем энергичнее он боролся, тем искуснее Джо парировал и наносил удары. Перекрёстные вопросы, которыми с самого начала перебивались речи Дэвида, теперь стали просто беспощадны. С обычными помехами он умел справляться и даже часто обращал их себе на пользу. Но эта травля была незаконной. Она исходила от шайки тайнкаслских хулиганов, которые появлялись на каждом митинге под предводительством Пита Беннона, бывшего боксёра среднего веса с верфи Мельмо, всегда готового полезть в драку. Открытые сражения происходили редко. Как правило, все уличные митинги, на которых выступал Дэвид, прерывались дикими скандалами. Вильсон в ярости обращался в полицию, требуя охраны от хулиганов. Но его протесты выслушивались весьма апатично.

— Это нас не касается, — нагло заявил ему Роддэм. — Этот Беннон к нам никакого отношения не имеет. Ваши оборванцы-распорядители сами могут наводить порядок.

«Честная» кампания продолжалась, избирая теперь уже более щекотливые пути. В следующий вторник, утром, Дэвид по дороге в штаб избирательной комиссии увидел в конце переулка Лам-Лэйн грубо намалёванную на белой стене надпись:

«Спросите Фенвика насчёт его жены!»

Дэвид побледнел и сделал шаг вперёд, словно порываясь стереть эту недостойную надпись. Нет, бесполезно, совершенно бесполезно. Надпись кричала на весь город, на каждой сколько-нибудь заметной стене, на каждом выступе дома, даже на запасных железнодорожных путях лезли в глаза эти грубые слова, на которые ничего нельзя было ответить. В каком-то дурмане муки и ужаса Дэвид прошёл Лам-стрит и вошёл в контору. Вильсон и Гарри Огль ожидали его. Оба видели надпись. Лицо Огля менялось от негодования.

— Нет, это уж слишком, Дэвид, — простонал он. — Это слишком гнусно. Мы должны пойти к нему… заявить протест.

— Он будет отрицать своё участие, — возразил Дэвид металлическим голосом. — Ему ничто не доставит такого удовольствия, как то, что мы придём к нему плакаться.

— Ну, тогда клянусь богом, мы сами сумеем за себя постоять! — сказал Гарри запальчиво. — У меня найдётся, что сказать о нём, когда я буду выступать за тебя сегодня вечером на «Снуке».

— Не надо, Гарри, — покачал головой Дэвид с внезапной решимостью. — Я не хочу ничего делать из мести.

В последнее время это организованное преследование не вызывало в нём ни гнева, ни ненависти, лишь усиленную душевную работу. В этой внутренней работе он видел подлинное оправдание жизни человека, независимо от формы его верований. Чистота побуждений — вот единственное мерило, подлинное выражение души. Остальное не имеет значения. И полнота внутреннего сознания своей цели не оставляла места злобе или ненависти.

Но Гарри Огль чувствовал иначе. Гарри пылал негодованием, его простая душа требовала честности в борьбе или, по крайней мере, простой справедливости, — меры за меру. И в этот же вечер, в восемь часов, на «Снуке», когда он один проводил под открытым небом собрание сторонников Дэвида, Гарри, не выдержав, забылся до того, что стал критиковать тактику Джо. Дэвид в это время был .в конце Хедли-род, в новом квартале шахтёров, и домой приехал поздно.

Ночь была тёмная и ветреная. Несколько раз какой-нибудь звук снаружи заставлял Дэвида поднимать голову и настораживаться, так как он ожидал, что Гарри забежит, чтобы рассказать, как прошёл митинг на «Снуке». В десять часов он встал и пошёл запирать входную дверь. И тогда только в переднюю ввалился Гарри с бледным, окровавленным лицом, в полуобморочном состоянии. Из глубокой раны над глазом обильно лилась кровь.

Лёжа навзничь на кушетке с холодным компрессом на зияющей ране, пока посланный Дэвидом Джек Кинч мчался за доктором Скоттом, Гарри рассказывал прерывающимся голосом:

— Когда мы шли обратно через «Снук», они напали на нас, Дэви, — Беннон и его хулиганы. Я обмолвился словечком насчёт того, что Гоулен эксплуатирует своих рабочих и что он занимается изготовлением военных аэропланов и снарядов… Я бы сумел им дать отпор, мальчик, но у одного из них был обломок свинцовой трубы… — Гарри слабо усмехнулся и лишился чувств.