Николай Кондратьев - Лекарь-воевода (части VII и VIII)

– Дозволь, хозяюшка, во двор войти, водички испить да отдохнуть малость.

– Проходи, сделай милость… Чего ж тут остановился? Пошли в избу. Молоком угощу. Из каких краев будешь?

– Издалека, хозяюшка. В полоне был. Теперь домой в Белоозеро пробираюсь.

Вошли в избу. Пол свежевымытый, на окнах занавесочки. Перед киотом лампада. Таким уютом на него повеяло! Пришлось долго креститься, чтобы овладеть собой, не расплакаться. От печи из закутка Агафья выглянула. Акулина сказала ей:

– Мамаша, угости молоком странника. Снимай суму, дедушка, садись.

Перед ним поставили на стол крынку молока, ковшик и краюху хлеба. Ест он хлеб, молоком запивает, а все равно еда в горле застревает. Бабы стоят, на него во все глаза глядят. Агафья вдруг вскрикнула:

– Батюшки! Господи! Неужели?.. – закрестилась, рукой рот закрыла. Акулина только ахнула.

Взглянул на них Клим, стоят, руки к лицу поднесли, слезы потоком льются. Он перестал есть, нагнулся к столу и тоже не удержался, заплакал…

Не было бы дел по хозяйству, до вечера проговорили б. Но свиней кормить, корову доить, да и самим есть-пить надобно. Самое главное рассказали друг другу, а перед уходом Клим снял тяжелый пояс, посоветовал в погребе зарыть, от пожара и от людей подальше. Брать сейчас для хозяйства Акулина отказалась: деньги у нее были. Прошлый год приходил маленький мужичок, который и раньше захаживал. Объявил печальную весть – убит Юрий Васильевич. Поплакали, погоревали. Ушел мужичок, денег богато оставил. После они купили этот дом и переселились из Стрелецкой слободы. Спокойнее тут.

Поговорили и решили – пока Василиса к новому дому привыкнет, дядя Клим станет заходить к ним, а там – видно будет.

Приближалась зима. В жизни Клима все было тихо и ладно, однако необходимо уходить: он понимал, что может нарваться на кого-нибудь и принести несчастье близким. Да и в Москве было неспокойно. Умерла государыня Анастасия. Поползли слухи, будто ее отравили. Намекали, что это дело рук Адашева и протопопа Сильвестра. Обиженный такими слухами, Сильвестр ушел в монахи, и вскоре был сослан. Оба брата Адашевы, Алексей и Даниил, находившиеся с войсками в Ливонии, не избежали опалы. А сколько взято с ними – счета нет. Простой люд тоже в страхе был. Редко кто отважится, предварительно оглядевшись по сторонам, шепнуть на ушко приятелю, будто государь ведет жизнь непристойную, ударился в непотребство.

И все же одно обстоятельство удерживало Клима – он хотел узнать, что сталось с Таисией. После долгих колебаний решил посетить Собинку, уж там-то каждый должен знать, что с боярышней.

Клим сказал Исаю, что по пути на Белое озеро он должен побывать во Владимире. Исай вызвался помочь и тут же устроил его попутчиком в небольшой караван стругов знакомого купца Курганова, идущего с товарищами по Клязьме. Клим обрадовался – предстояло пройти памятным путем.

Распрощавшись с Акулиной, с богоданными дочками и с матерью, а также с Исаем, которого он стал почитать, как близкого родственника, Клим ушел к Яузским воротам, где грузились струги. На следующее утро еще затемно двинулись в путь, полагая ночевать в Мытищах – перед Мытной заставой. Там с вечера прекращалось движение и по реке, и по Троицкому тракту.

Однако, как говорится, человек полагает, а рок располагает. Не доезжая до села Тонинского, около дворцового моста, караван остановили стрельцы. Десятник стрелецкий приказал отвести струги назад и спрятать в камышах, чтобы с дороги не видно было. И боже упаси костры разводить!

Курганов начал обхаживать десятника, обещая отблагодарить, если пропустит. Но тот пояснил, что с минуты на минуту государь проехать должен, и ему собственная голова дороже посула.

Струги отогнали и спрятали. Приказчики и коногоны высыпали на берег, чтобы из кустов посмотреть на царев поезд. Но появился стрелец с бердышом и прогнал их. Однако он оказался сговорчивее. Получив денежку, отошел на дорогу, предупредив, – ежели кто высунется, стража царева запросто посечь может.

Когда заходящее солнце золотило последними лучами вершины сосен, раздались бубенцы и конский топот. Поднимая пыль, рысью прошли стрельцы, за ними разодетые царевы сотрапезники, позади пароконные кибитки.

Купец, выглядывая из-за кустов, указывал Климу друзей царевых:

– …В алом кафтане – Федька Басманов, вроде как постельничий государя. Много непотребства про него бают. А в синем – Афоня Вяземский, хоть и князь, а главный кромешник. Это вон тот – Васька Грязнов, вся грязь – его рук дело…