Николай Кондратьев - Стрелецкий десятник

– Государь, твой слуга не достоин такого подарка. Этот конь должен носить царя.

Боярин Прокофий закивал и скороговоркой:

– Истину, истину говорит десятник. Я ему другого коня дам, два дам…

Иван деланно засмеялся:

– Слыхали? Боярин с царем не согласен! От себя еще деньгу десятнику жалует! Ну как, Прокофий, одной деньги не мало ли?

Боярин залебезил:

– Не мало, государь, не мало.

– То-то… А ты, Юрша, сей день сослужил мне изрядную службу, больше той, о которой ведаешь. Этот конь – малая награда.

Юрша не понял намека, однако у него хватило толку с поклоном сказать:

– Благодарствую, великий государь! Пока жив, верным слугой тебе буду! Разреши на место встать.

Иван не ответил, только рукой махнул. Под завистливыми взглядами детей боярских Юрша малым галопом проскакал кругом и встал позади царя рядом со Спиридоном, тот наклонился к нему:

– Ловок ты, десятник! Всех обскакал! Ну, теперь держись!

Иван с усмешкой оглядел притихшую свиту.

– Что ж, бояре, травля удачной была. Спаси Бог тебя, Афанасий. Теперь и отдохнуть не грех.

Тронул коня, рядом с ним поехали отец и сын Морозовы, остальные начали занимать свои места по чину. В это время ветерок донес песню селян. Иван придержал коня, прислушался. Прокофий возмутился:

– Поют, треклятые! Про пост забыли! Афоня, утихомирь!

Иван остановил боярина:

– Не надо! – Некоторое время он задумчиво прислушивался к пению. – Вот этим могуча Русь. Целый божий день гонял ты их, Афанасий, для нашей потехи, а отдохнули чуток и запели… Они знают, Прокофий, что Петровки на дворе. Это у них русская душа поет.

Царь тронул коня и медленно поехал навстречу крепнувшей песне. Все двинулись за ним в полном молчании, только всхрапывали кони.

Неподалеку понуро стоял на трех ногах царский аргамак. Иван подъехал к небу. Конь даже не поднял головы, у него из глаз катились слезы. Иван, быстро отъехав, приказал:

– Ворона доставить в конюшню, ногу залечить, кормить и холить до смерти.

Как только царский поезд показался на холме, песня оборвалась. Селяне зашевелились, выстраиваясь вдоль дороги. Царь говорил, будто думал вслух:

– Вот и замолкли, государя увидали. Сейчас на колени падут. Жаль, денег не взял. Прокофий, одари их потом от моего имени. Смотри, не жадобь, проверю.

Царский дворец в Тонинском обширен: буквицей Т – «твердо» стоял он на холме между реками Яузой и Сукромлей. Слева, со стороны Яузы, царева половина, справа – боярина Морозова. Между ними – трапезная. От трапезной к Сукромле – жилье для охраны царской, дальше покои для знати, позади – холопья изба. Между всеми покоями коридоры, чуланы, переходы хитрые с лесенками и уголками укромными.

В царских хоромах большие комнаты, с окнами светлыми, слюдяными. Но Иван облюбовал себе каморку между трапезной и охранной, с оконцем маленьким, бычьим пузырем затянутым. Назвал эту каморку кельей своей – тут и прохладнее, и надоедливых мух поменьше. Находилась она возле главного перехода, вели к ней две двери, у обоих выставили рынд, которые строго шикали на снующую мимо дворню.

После охоты Иван прошел в келью, отказавшись от перин, велел бросить на лавку медвежий тулуп, а под голову – толстое одеяло. Он лежал в полудреме, отдыхал от обильного ужина.

Рядом с ложем стоял на коленях Спиридон. Он только что разул царя, снял расшитые ичиги, теперь старательно священнодействовал – протирал ноги государя влажной ширинкой. Тут требовалось большое искусство – повелитель боялся щекотки, и нужно исхитриться так, чтоб не побеспокоить царя. Спиридон овладел этим в совершенстве, то была главная причина, выдвинувшая рядового служку в особо доверенные. Протирая ноги, Спиридон тихим воркующим голосом поведывал царю дворцовые новости, в этом деле он также достиг большого мастерства.

– …А еще, пока ты волков травил, ката твоего Мокрушу помяли крепко. Говорят, на девичьей половине застукали. От девок он отбился, а тут конюхи подоспели, ката подручные насилу выручили. А еще вот, твоего Ворона на волокуше привезли, в станок поставили, коновал ногу пользует… А еще, боярин Прокофий на Юршу злобится, не по чину, мол, одарил ты его. А Юрша, само собой, ног не чует, рад… Однако ты не очень доверяй ему: обманул он тебя…

Услыхав такое, Иван сразу насторожился, открыл глаза. Спиридон будто не заметил заинтересованности царя, замолк, старательно орудуя ширинкой между пальцами. Иван строго поторопил: