Светлана Журавская - Остров Творцов

9 февраля 1600 года, Рим, Италия

Пленник Бруно в полдень был отправлен во дворец Великого Инквизитора кардинала Мадручи. Он стоял перед ним и еще перед десятком знаменитых теологов, с которыми не раз спорил в застенках. Бесцеремонные стражники принудили его преклонить колено и выслушать приговор, не поднимая головы. Под всеобщее ликование и одобрительные возгласы его лишили священнического сана и торжественно отлучили от церкви. Джордано поражал присутствующих своим невозмутимым спокойствием и достоинством, с каким он держался. Выслушав приговор, он лишь усмехнулся и тихо сказал:

– Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю…

Мадручи смерил узника хмурым взглядом. В словах Джордано была доля правды. Взяв себя в руки, кардинал подозвал представителя светской власти.

– Инквизиция вручает вам этого лидера еретиков. Мы просим вас подвергнуть его… – он замолк на мгновение, выдерживая паузу и глядя на Бруно, будто снова предоставляя ему шанс отречься от самого себя, – …самому милосердному наказанию и без пролития крови.

Надежды Инквизиции не оправдались, еретик так и не устрашился казни и не отрекся от своей истины. Через узкое окно у потолка темницы Джордано видел кусочек весеннего неба и мысленно возвращался в Каир, к той удивительной статуе. Он крутил в руках черный камень и представлял себе, каким будет будущий мир. Образы, вспыхивавшие в его сознании, заставляли философа улыбаться. Он знал, что шанс передать реликвию в руки достойного ему еще представится. Ведь именно это напоследок сказал ему каирский прорицатель.

…Весна выдалась ранняя и теплая. Уже семнадцатого февраля вовсю пели соловьи и благоухали первые цветы. Звенели колокола, и сотни гостей прибывали в Рим на празднование юбилея папы Климента VIII. Народ вышел на улицы в своих самых ярких нарядах. В городе царил дух веселья. А главным действом сего дня должно было стать сожжение заживо философа-еретика. И все эти адепты «религии любви» предвкушали зрелище предсмертных мук. По обыкновению такие казни специально совершались в дни больших торжеств. Власти старались даже к этому времени накопить побольше жертв, чтобы их численностью увеличить значение праздника. В особо торжественных случаях при казнях присутствовали короли. Они сидели с непокрытыми головами, занимая места ниже Великого Инквизитора, которому в эти дни принадлежало первое место. Да и кто бы мог не трепетать перед трибуналом, рядом с которым не садились сами короли?

Сотни тысяч людей толпились на площади. Те, кому не хватило места, старались встать хотя бы на примыкающей улице, чтобы увидеть процессию. И вот громче зазвонили колокола. Появился юный стражник Инквизиции, несший алое, как кровь, знамя. За ним шли священники в полном облачении и пели свои священные гимны. А следом, закованный в цепи, медленно шагал великий еретик, облаченный в желтое одеяние, на котором черной краской были нарисованы черти. На голову ему надели бумажный колпак, который оканчивался фигурой человека, охваченного огненными языками пламени и окруженного отвратительными демонами. Обращенным против Джордано несли распятие, в знак того, что спасения не существовало для него. Следом за философом шло духовенство в праздничных одеяниях, представители власти и дворяне. Замыкали шествие отцы церкви, осудившие его. Зрители не получили удовлетворения от вида приговоренного, которого они представляли себе каким-то божеством.

…Глазами Джордано скользил по толпе зевак, словно выискивая кого-то. Наконец он встретился взглядом со смуглым парнишкой, так похожим на его египетского друга. Поднеся руку ко рту, Джордано незаметно для всех вытащил изо рта камень и бросил его себе под ноги. Боковым зрением он увидел, как ребенок пулей метнулся за камнем, в немыслимом кувырке поднял его с земли и исчез на противоположной стороне. Подойдя к помосту, философ заметил недалеко от него своего египетского друга. Они встретились глазами. Сет Фэро поднес к губам черную реликвию и кратко поклонился итальянцу.

На высохших и потрескавшихся губах Джордано снова заиграла улыбка. К народу Рима он испытывал смесь жалости и презрения, но радость от того, что ему удалось передать реликвию семье Фэро, заставляла его сердце биться быстрее. Теперь он знал наверняка, что будущее в надежных руках и он еще его увидит.

И вот цель шествия достигнута – пара ступеней отделяет приговоренного от места казни. Джордано поднялся, аккуратно ступая босыми ногами по деревянным доскам. Его тут же привязали цепью к столбу. Палач снисходительно предложил ему сказать что-нибудь напоследок. Философ лишь устало улыбнулся.