Борис Сафин - Рязанский сказ. От Мурома до Рязани

– Ну, энто кажный по – своему понимаеть. Я, когды в Гусь – Железном на заработках бывал, мне много кой чаго сказывали. Всяго и не упомнишь. Но, кой чаго помню. Хотитя – расскажу:

«Жил в Туле богатый человек – Иван Тимофеевич Баташов. Ну не сразу богатый. Сначала кузнец. Потом, благодаря знакомству с известным промышленником Демидовым, накопил богатое состояние. Сто лет назад Иван Тимофеевич решил расширить свои заводы и наказал внукам своим Андрею и Ивану Баташовым начать свое дело на новых землях. Так на Гусе появились чугунно-литейные заводы. Шведы, до сих пор „помнят“ пушки и ядра, которые выливались на заводах братьев Баташовых. А когда Екатерина Великая, ко дню рождения Ивана, подарила разрешение осваивать берега Выксы и Велетьмы, то заводов у Баташовых стало „пруд пруди“. Почитай – больше десятка. А столицей империи Баташовых стал Гусь – Железный, другими словами „Орлиное гнездо“. Считай, двадцать пять лет, братья правили своим железным царством»…

– А, ты дед Михей, видал, то «Орлиное гнездо»? Почему гнездо то?

– А, чо не видать то! Добре, расскажу про гнездо: «Проезжаешь Клетино и, вот она, крепость под красным кирпичом. Ежели по кругу брать, считай, версты две будет. Из каждой башни, что построены в ряд, можно легко докричаться и сообщить, ежели кто посторонний подойдеть. Поверху проход с бойницами для мушкетов. Одним словом настоящее гнездо. А, Орлиное, потому, что орлы там проживали, то есть братья Баташовы. Я молодой тогда был, лет двадцати. Собрали нас, как то, таких же молодых, и увезли в крепость ту, сад убирать. Ветки, траву, всяку мелочь. Завели нас в ворота и, бог мой! Красотища! По центру дворец на два этажа. А вокруг сады под стеклом. И на деревьях корзинки плетенные висят. Говорили, что их едять! Христом богом клянусь, едять! Анунасы прозываютси. Я потрогал корзинку, а она меня, как уколет! А, когда парк прибирали, то тоже страху натерпелись. Ляжит большой камень посреди деревьев и вдруг раз и раскололся на два камня. А меж ними дыра под землю! И оттуда шум слышатси и ветер холодючий. Сказывали, что это подземные ходы к хозяину Мещеры! Братья Баташовы договор с ним скрепили: он им подземные богатства в обмен на молодых девок и парней отдавать будеть. Кажный день! Когда из барского дома посыльный прибежал и крикнул, что в дом два молодых и красивых парня просют, я чуть портки не испортил. Притворился, что у меня живот заболел и спрятался за беседкой, что разбросаны по всему саду. Потом, оказалось, что с крепостного театра два актера сбежали. Вот они и решили поискать замену среди нас…»

– Ну и споймали тех, кто убег? Батогами небось погуляли по спинам то?

– «… не поймали. Охраны в казарме цельный батальон! Всю ночь по саду факела мелькали. Но беглые, как в воду канули. Потом сказывали, что они через те подземные ходы к Мещере подались, просить о помощи…»

– Да, у Мещеры вона, какие леса, краев нет, – Ермолай опустил зипун и удобнее уселся на бревне, – Мне свояк сказывал, что один бедолага по грибы пошел. Идет, значит, белых выглядает. Когда назад повернуть решил, то глядь, а кругом вода. До вечера бродил в поисках сухой тропы, да так и уснул от усталости, на небольшой опушке. А проснулся в избе с бородатыми мужиками. То, лесная мещера его нашла и в свою глухую деревню притащила. Неделю там прожил. Ужасти сказывал! У старшого ихнего на груди и спине бляха висить, медная с шумящими висячками. Они яго толавой называють. А ходють они по болоту, как мы вот, по твердому. И бабы у них все кольцами обвешаны. И тож с шумящими висячками. А одна, тож бляхой сверкаеть.

– Ну, уж такого не бываеть! Они, те мужики, с ведьмами болотными живуть чо ли? А ли как?

– Я не знаю, он мне не говорил про то. Говорил, что кички у них рогатые, будто рожки выглядывають. А так, ничо, от наших баб не отличишь,

– А куды ж помещик то глядить? У няго работники с ведьмами бесуятьси, а ему нипочем. Можа, ихняй барин из чуди, которая детей пугаеть?

– Да нет, того не может быть. У них ни помещика, ни другого барина нет. Только старшой. Каждый делает, что хотить! Даже тягла нет! Всё обчее. Еле-еле тот мужик уговорил отпустить его домой. Уговорил. Они ему глаза завязали и вывели на сухую тропинку. Вот так. Может они и есть те беглые?

– Вот и я говорю, – дед Михей поправил, съехавший набок, картуз, – Есть, у меня мысля: те ходы, что в баташовском саду среди камней спрятаны, в мещерские леса ведуть. Бреевские мужики сказывали, что по ночам из нашего лесу голоса слышны. Будто хохочет кто-то. В какой день мужские голоса, а в какой день вроде бабские голоса.