Евгений Федоров - Каменный Пояс. Книга 3. Хозяин каменных гор. Том 2

– Благословен ваш приезд, ваше высокопревосходительство, господин егермейстер двора Его Императорского Величества, кавалер…

Попик запнулся, запамятовав дальнейший титул Демидова, и, чтобы отвести грозу, возопил на всю площадь:

– Ваши подданные счастливы зреть вас в здравии и в расцвете сил! – Священник переглянулся с дьяконом, и тот, а за ним и хор рявкнули:

– Многая ле-е-та-а!.. Многая ле-е-та-а!..

Под возгласы хора вдруг грозно ахнула пушка: над площадью загремело-загрохотало, над толпой с визгом пронеслись осколки; к счастью, ребят не задело, но пушкарь Ивашка завыл от боли: ему оторвало руку. От большого заряда пушку мгновенно разнесло, дым поднялся волной.

Демидов в страхе зажал уши, тяжело упал и покатился в сугроб. Народ бросился врассыпную. Развевая бороденкой, перепуганный священник, зажав под мышку икону, проворно юркнул в церковный притвор и часто-часто закрестился:

– Свят, свят! С нами Бог и всемилостивая защита!

Дьякон брякнул кадилом, хотел снова рявкнуть многолетие, но раздумал и махнул рукой:

– Светопреставление! И что, нечестивцы, надумали?

Дым постепенно рассеялся, все понемногу пришли в себя и с опаской стали сходиться к храму. Управляющий с егерями извлек барина из сугроба, и его под руки повели в дом. Егермейстер устало передвигал онемевшими ногами. Был он очень бледен и взволнован.

– На что же это похоже? – сердито выкрикивал он, и затуманенные испугом глаза его укоряли управляющего. – Это что же, своего властелина задумали загубить?

Дрожа в ознобе, Любимов не мог вымолвить и слова.

– Ва-ва!.. – мямлил и заикался он. – Пп-у-шку не д-о-г-л-я-д-е-ли, ш-е-ль-м-е-цы!

– Бездельники! – взвизгнул, переступая порог прихожей, Демидов. – Я вас закатаю, всех перепорю!..

Внутри у него все кипело и клокотало. В приемной на скамьях в ожидании барина сидели лесничие, приказчики, кафтанники, пристав. При появлении хозяина их словно ветром сдуло со скамьи. Они разом вскочили и дружно низенько склонили головы.

– А, воры, расхитители! Вот ты! – заревел Демидов и схватил за седую бороду старика приказчика, который рабски верно отслужил на заводе добрых полвека. – Много нахапал? Сказывай! – Резким движением он рванул его вправо-влево, от чего голова старика мотнулась, а на глазах выступили слезы.

– Батюшка! – вырвал из рук Демидова бороду и упал ему в ноги приказчик. – Еще деду вашему я служил и кафтаном от него награжден. Да мы живот свой, батюшка, готовы за вас положить!

– Врешь, стервец! – оттолкнул его Демидов и пошел дальше. За ним поспешил Любимов.

– Ваше высокопревосходительство, успокойтесь! Ради бога, успокойтесь! – с отчаянием взмолился он, обретая, наконец, дар речи. – Здесь собрались только самые преданные ваши слуги, верноподданные!

– Раздеть! – закричал заводчик.

Джемс, следовавший по пятам господина, молча стал разоблачать его. К нему на помощь угодливо бросился Любимов. Он встал на колени и осторожно стащил с Демидова большие валеные сапоги. Управляющий все еще боялся хозяйского гнева и, с готовностью перенести огорчения, преданно и заискивающе смотрел ему в глаза. Однако Павел Николаевич, видимо, израсходовал последние силы. От жарко натопленных печей Демидова разморило, по телу разлилась истома. Он осоловело взглянул на Любимова и примирение прошептал:

– Чарочку!

Барина бережно взяли под руки и повели в одних чулках в столовую. Только подошли к двери, как она разом широко распахнулась и на пороге с подносом в руках встала веселая румяная Глашенька.

Демидов сразу встрепенулся, лицо стало умильным. Он улыбнулся и потянулся к отпотевшему графинчику с водкой.

– Ах, боже мой, и что за красавица такая? Откуда она? – не сводя глаз с девушки, подобревшим голосом заговорил он.

Вперед выступил управляющий и смиренно склонил голову:

– Моя дочь, ваше высокопревосходительство. Увидела ваши напрасные треволнения и выбежала навстречу.

– Вот молодец! Вот умница! – любуясь Глашенькой, похвалил Демидов и осторожно взял девушку за подбородок. – Не знал я, что у тебя, борода, такая раскрасавица дочь! – закончил он совсем мирно, залпом хватил чарку хмельного и повеселел.

Сутки отсыпался Павел Николаевич с дальней дороги. После отдыха его свели в баню, знатно выпарили, размяли вялое тело, умыли, уложили, как восточного властелина, на мягкую софу в предбаннике, поставили перед ним наливки и разложили яства. Демидов сладко прищурил глаза и вдруг спросил Любимова, благосклонно хлопая его по плечу: