Евгений Федоров - Ермак. Том II

В полночь их усадили в ладью, и суденышко уплыло в камыши. Самая младшая и красивая из жен – Зулейка – большими темными глазами взирала на своего повелителя.

– Неужели ты останешься здесь умирать? – встревоженно шептала она. – Боюсь, что ты всех нас обманешь…

Мурза так и не дознался, о чем хотела сказать Зулейка, так как ладья отплыла от берега.

К утру, когда все тонуло в зыбком тумане, под стенами городища появились изнуренные, голодные и оттого злые казаки. Вдали в солнечном озарении ослепительно белели тугие паруса на стругах. Они показались татарам крыльями неведомых птиц.

Казаки пошли на приступ сомкнутым строем. Над ними развевались сверкающие хоругви. В напряженной тишине гулко раздавались грузные шаги. С тяжелыми топорами бросились ермаковцы на тыны. Каждого из них донимали раны, и у каждого кипело сердце. Столько плыли, шли, бились, поливая кровью сибирские просторы, оставляя под курганами тела товарищей! Теперь все это сразу вспомнилось и всколыхнуло кровь.

– На слом, браты! – потрясая мечом, загремел Ермак. С башенок и тынов навстречу летели камни, но он шел прямо, грозно, а за ним спешили казаки.

Карача явственно видел их суровые, загорелые лица, полные решимости. Правее, впереди горсти воинов, с кривой саблей бежал смуглый проворный казак. Он выкрикивал что-то озорное.

Карача схватил лук, пустил стрелу. Озорной казак завидел мурзу и пригрозил ему саблей:

– Доберусь до тебя, тогда – молись, сукин сын!

Мурзе стало страшно: он вдруг понял, что перед этими людьми не устоит его городок. Незаметно покинув тын, Карача выбрался тайной калиткой к озеру. Верный слуга ждал его на утлой душегубке. Над озером все еще колебались холодные седые космы тумана, когда мурза уплывал в густой камыш… Позади все громче становились крики…

В ранний час казаки ворвались в городок. С плоских крыш на них лили кипяток, бросали камни, песок в глаза. Шли в последнюю битву древние старики, давно не державшие оружие. Даже женщины и подростки, подобрав подле трупов копья и мечи, вступили в бой.

На площади перед мечетью собрались последние защитники – оплот ислама, которых до решающей минуты берег Карача. Они не молили о пощаде, сбились в плотные ряды и пошли навстречу казакам, без криков, не спеша. Это были отборные воины, молодец к молодцу, – рослые, сильные, многие из них в кольчугах и начищенных латах, блестевших на утреннем солнце. С кривыми ятаганами они бросились на казаков.

– Добры вояки! – похвалил Ермак. – Живьем бы взять!

– Да нешто их, чертей, возьмешь, батька! – огорченно вскрикнул Брязга. – Гляди, как режутся!

Под их ятаганами падали посеченные тела.

– Не можно терпеть, батько! – кричали казаки, и жесточь овладела ими. Они били топорами, палицами, рубили мечами идущих на смерть фанатиков. Быстро редела толпа храбрецов, и наконец остался один. Брязга ловким ударом выбил из его рук ятаган. Казаки навалились скопом и повязали удальцу-татарину руки. Его подвели к Ермаку.

– Хвалю, джигит! Иди ко мне! – сказал он по-татарски.

Изумленный татарин упал на колени, и крупные слезы потекли по его лицу:

– Вели рубить мою голову! – взмолился он и склонился перед атаманом.

– Да зачем же рубить ее, коли ты еще молод и в честном бою взят? – удивился Ермак.

– Секи, рус! Не могу в неволе жить! – горячо вымолвил татарин.

– Коли не можешь жить в неволе, иди, куда глаза глядят! Браты, освободи его! – усмехнувшись, взглянул на пленника Ермак.

Татарин с недоумением разглядывал казаков. Бородатые, кряжистые, злые в сечи, сейчас они добродушно кивали ему:

– Айда, джигит, уходи!

Пленник закрыл руками лицо и в неподвижности простоял с минуту, потом встрепенулся, опустил ладони. Глаза его блестели радостью. И вдруг он рассмеялся.

– Можно? – переспросил он.

– Айда! – махнул Ермак.

Татарин сделал два-три неуверенных шага вперед, потом сорвался, подпрыгнул и легко понесся к озеру. С размаха он бросился с зеленого обрыва в воду и ушел в глубь.

– Никак утоп? – вздохнули казаки, но в тот же миг просияли: на озерной глади появилась бритая голова и стала быстро удаляться к противоположному берегу.

Выплывшие из-за мыса два лебедя, завидя человека, шумно захлопали крыльями, побежали по воде, поднялись ввысь и вскоре исчезли, как дивное видение. А вслед за ними растаял в синеватом мареве и пловец.

В амбарах Карачи сберегалось много добра. Была и ячменная мука, и арпа-толкан [25] Арпа-толкан – поджаренная ячменная мука. – неизменная еда бедняков, хранились бочки меду, вяленое мясо и рыба. Казаки наелись вволю, напились кумыса и ходили по городищу веселые, сытые и немного охмелевшие.