Евгений Федоров - Ермак. Том II

– Я несказанно рад тебе и твоей мудрости. Славен сибирский хан! Во всей вселенной я знаю двух могучих властителей: русского царя и сибирского хана. Бью ему челом и очень кручинюсь, что не довелось побывать у него в Искере и воздать ему хвалу. Ныне на Русь собираюсь плыть и расскажу там о силе хана и мудрости его мурз. Я не богат, но прими от щедрот наших!

Казаки по приказу Ермака выложили перед Кутугаем ценные дары: добрые бобровые шубы, связки соболей и сукна.

– Бери и будь здрав! – поклонился атаман. – Плыли в одно место, а попали в другое. Чую, беспокойство учинили, на том пусть хан простит. А ему – мой дар! – Ермак вымахнул из ножен клинок и вручил мурзаку. Тот вспыхнул от дива: под лучами солнца, упавшими на узорчатую грань стали, на булате сверкнули тысячи крохотных молний.

Сердце Кутугая не выдержало: безразличие и надменность словно вихрем сдуло с его лица.

– Хан будет рад такому поминку. Я успокою его…

В то же время в душе мурзака кипела злость на тархана: «А этому я отомщу! – подумал он. – Жаден, чванлив и сердце его – сердце ворона, клюющего падаль».

Дары уложили в короб и поставили перед Кутугаем, а сами стали собираться в дорогу. На стругах подняли паруса, и они надулись под упругим ветром. На носу ладьи стоял Ермак и махал шапкой Кутугаю…

– Батька, – осторожно подступая к Ермаку, обратился Кольцо. – Поплывем в Тархан-Калла и возьмем его!

Атаман сел и, положив жилистые длинные руки на колени, пытливо и долго смотрел на Иванка.

– Да что ты глядишь так? – Не по себе стало Кольцу. – Город мал, берестяной весь, тыны ветхи, враз петуха пустим, как не было его!

– Так, так, – в раздумье поддакнул Ермак. – А потом тархану башку долой, возмутим его родичей, а сами дальше поплывем?

– А хошь бы и так! – тряхнув чубом, подхватил Кольцо.

– Не будет сего! – решительно отрезал Ермак. – Тархан поперек горла хану стал. Кутугай на него еще хану Кучуму наплетет. Выходит, не будет он за хана драться, а потешит свою душу, когда дознается, что мы Кучума колотим. Негоже нам, Иванко, бить каждого без разбору. Силушка наша не только в огненном бое и храбрости казачьей, а и в разумном познании замыслов человека. Надо все знать и все обернуть в свою пользу. Не только мечом, а и словом надо убрать одних врагов, а обхождением не делать себе других. Одним гызом [14] Гызом – нахрапом, угрозой. не возьмешь. Зашли мы в другое царство, и вижу, что государство это не единым духом и плотью спаяно. Лоскутное царство! Сам видишь, вогулич Хантазей не пойдет за Кучума, а остяки тож не шибко льнут к нему, да и татары не все воедино, каждый норовит сам для себя, как бы уйти в сторону от Кучума. Вот и подумай над тем, Иванушка, как все это на свою пользу повернуть?

Во рту Иванки пересохло. О другом думал. Красавица Юлдуз-хатун зачаровала его своими очами. И кажется, нет краше женки на свете. И все казалось проще самого простого. Но вот Ермак по-иному повернул думки Кольца. Ничего не скажешь против этого. Иванко склонил голову.

– Так, батько, – согласился он, а на душе стало грустно – приходилось забыть черноокую Юлдуз.

В Искере хан Кучум встревожился недобрыми слухами. Прибежавшие с Туры рассказывали разно, но можно ли верить им? Кстати подоспел в становище Кутугай. Он въехал в Искер важно, в дорогом халате, на арабском коне. У ханского шатра он сошел с седла и пополз к ханскому трону. За ним слуги внесли короб, и Кутугай, уткнув бороду в прах у ног хана, возопил:

– Солнце наше, согревающее сердце своих рабов, великий хан, я прибыл издалека и вел речь с тем, о ком столько говорят. Прими дары и выслушай меня.

Кучум спокойно ответил:

– Я ждал тебя, мой слуга. Говори!

– Вот клинок, который прислал тебе торговый гость из Руси.

Хан взял булат и воспаленными глазами уставился в него. С минуту он сосредоточенно смотрел на клинок, потом взмахнул им. Приближенные восхищенно воскликнули:

– О чудо! Но не знак ли это войны?

Кутугай горделиво поднял голову:

– Нет! Щедрый и умный русский гость смиренно кладет к ногам хана свое оружие. Он просил доброй дороги и сейчас спешит на Русь.

Кучум прижал булат к сердцу.

– Этот дар напоминает мне юность! Кто смеет прийти сюда с оружием? – самоуверенно сказал хан и, протянув руку, положил ее на плечо Кутугая.

– Аллах не оставит твоего усердия!

Мурзы завидовали Кутугаю, но они не знали душевных треволнений хана. Кучум, хотя и виду не подал, но не верил в сообщение сборщика ясака.