Братья Швальнеры - Матильда. Тайна дома Романовых

И писать становится все труднее и труднее, хотя, казалось бы, чего легче писать о любви? А потому на середине письма утрачиваю мысль и уношусь куда-то далеко отсюда, в весенние дни 1890 года в Красное Село, погружаясь в воспоминания о первом поцелуе… Нет, так невозможно, понимаю это, и потому прощаюсь.

P.S. Очень жду встречи и оттого желаю скорейшего выздоровления самой прекрасной польке, что я только видел…»

Вскоре его мольбы были услышаны – Маля выздоровела, и уже неделю спустя танцевала в «Пиковой даме» Чайковского, но далеко не главную партию, как планировалось, а танец пастушки и танец в белом парике в пасторали из первого акта. Такое решение было вызвано тем, что длительная болезнь лишила Малю возможности основательно подготовиться к столь ответственному выступлению, каковым могла бы стать prima-сцена. Сейчас же она вместе с девушками из труппы танцевала статуэтку стиля Людовика XV саксонского фарфора. Их выкатывали на сцену попарно на подставках, они соскакивали с них и исполняли чудный по красоте танец, поставленный самим Легатом, а хор в это время исполнял трогательный диалог Прилепы и Миловзора:

Мой миленький дружок,

Любезный пастушок,

О ком я воздыхаю

И страсть открыть желаю,

Ах, не пришел плясать,

Я здесь, но скучен, томен,

Смотри, как похудал!

Не буду больше скромен,

Я долго страсть скрывал,

Не буду больше скромен,

Я долго страсть скрывал.

Не буду скромен,

Я долго страсть скрывал!

Мой миленький дружок,

Любезный пастушок,

Как без тебя скучаю,

Как по тебе страдаю,

Ах, не могу сказать!

Ах, не могу сказать!

Не знаю, не знаю, отчего!

Давно тебя любя,

Соскучил без тебя,

А ты того не знаешь

И здесь себя скрываешь

От взора моего, от взора моего.

Не знаю, не знаю, для чего,

Не знаю, не знаю, для чего!

Пастораль закончилась, статуэтки словно легкие бабочки вновь вспорхнули на свои подставки, и их укатили назад, за кулисы.

А после, по окончании спектакля, на пороге уборной показался ее горячо любимый Ники с букетом наперевес.

–Ты пришел, любовь моя.

–Прости, не мог дождаться твоего приглашения, и принял на себя смелость лично явиться пред ясные очи.

–Ну полно тебе… Скажи лучше, как тебе выступление?

–Знаешь, сколько раз смотрел и слушал эту оперу, и никогда не думал, что дуэт Миловзора и Прилепы – есть центральная часть во всем произведении.

–Опять лукавишь!

–Где это видано, чтобы Наследник престола вел себя подобным образом? Не пристало, ох, не пристало! Уверяю тебя, что отныне эта сцена стала самой моей любимой во всем произведении! Да, вот еще, – Наследник опустил глаза. Маля очень любила его таким, скромным и нерешительным. Хотя иногда ей и хотелось, чтобы он был похож на своего и ее отца, чтобы проявил характер, волю, но все же такое амплуа было для него привычным и больше шло ему. – Должен сразу извиниться перед тобой за сумбурный и не вполне нормальный тон моих горячечных писем, коими донимал тебя всю неделю. Понимаю, что читать их – нужно недюжинное терпение, а понять и вовсе невозможно, так что… можешь их сжечь…

–Ну что ты, милый Ники! В этих письмах ты, хоть и сумбурен, но все же так искренен, что… не любить тебя невозможно… А что до судьбы этих милых моему сердцу строк, то знай, что я всегда ношу их у своего сердца, а когда нет к тому возможности – они все равно рядом со мной, в моей маленькой волшебной шкатулочке…

Она достала из ящика комода, стоявшего в уборной, маленькую палехскую шкатулку и протянула ему. Он приоткрыл ее крышку – и слезы умиления навернулись на глаза будущего монарха. Там лежали его письма, перевязанные красивой атласной тесемкой.

–Неужели они и впрямь тебе так дороги?

–Как и все, что связано с тобой.

Он, не в силах сдержать своих эмоций и чувств, прижал ее к своему сердцу.

А после они поехали прямо к ней и остались на ужин. По случаю блистательного выступления (которое она вовсе не считала блистательным, но о котором так высоко отозвался сегодня сам Наследник), Феликс Янович распорядился подать к столу шампанское. Присутствующие члены семьи Мали словно были скованны некоей тайной, что состояла в природе отношений, которые – это было уже видно слепому – связывали младшую дочь Феликса и Юлии и Наследника. Вопросы читались в глазах каждого, но никто не решался озвучить ни одного. А влюбленным было все равно – для них не существовало ничего и никого, кроме друг друга. Они наслаждались обществом, пустыми разговорами, что вели в присутствии посторонних людей, и не думали, как казалось, о завтрашнем дне. Но это только казалось…