Валерий Поволяев - Звезда атамана

Но при виде практиканта-управляющего Скоповский заставлял себя улыбаться, этот рыжеватый красавец не должен был догадываться о том, что его ждет серьезное наказание. Надо было только придумать, за что наказывать Котовского. И помещик придумал.

У Скоповского набралось целое стадо свиней, предназначенных для продажи. Он вызвал к себе Котовского и ласково улыбаясь, – умел это делать Скоповский как никто, умел даже в очень невыгодных для себя ситуациях, – сказал, потирая руки и улыбаясь так, что во рту даже стали видны коренные зубы.

– Вам, молодой человек, я хочу поручить очень ответственное дело…

– Выполню в наилучшем виде, – готовно вытянулся Котовский.

Он, конечно, засекал ласковые взгляды мадам Скоповской, обращенные к нему, но старательно делал вид, что не замечает их, более того, давал понять, что никогда не ответит на горячие чувства пышногрудой мадам взаимностью. Существуют, мол, правила, через которые он никогда не сможет переступить. Помещик это тоже видел, но в равнодушное спокойствие управляющего поверить не мог. Поэтому и погасить в себе жгучий костер ревности тоже не мог и тягу к мести одолеть не мог.

– Это хорошо, что выполнишь в наилучшем виде, – Скоповский хмыкнул, затейливо пошевелил усами. Ну будто дрессированный таракан… – Надо гурт свиней в Кишинев на базар перегнать, продать их там подороже.

– Будет сделано, – вновь вытянулся Котовский.

– В наилучшем виде, – подыграл ему Скоповский, голос у помещика по-прежнему был ласковым. – На этом все. Отправляйся в Кишинев, – он сделал движение рукой, какое обычно делает стряпуха, выгоняя из кухни разжиревших мух.

И Котовский отправился в Кишинев.

Перегнать стадо свиней за тридцать с лишним километров, отделявших имение от Кишинева, – штука непростая, свиньи могли добрую сотню раз исчезнуть по дороге, разбежаться и собрать их, упрямых, себе на уме, недовольно хрюкающих – задача не из легких. Котовский справился с поручением на пять, выторговал у покупателей целую пачку денег – Скоповский будет доволен… Но Скоповский вместо благодарности выгнал управляющего из имения. Жене же своей надавал по щекам. Видимо, того требовали неведомые правила шляхтецкого этикета (по национальности Скоповский был поляком).

Молва донесла до нашего времени следующее. Говорят, что Котовский, прежде чем появиться у помещика, завернул к одному больному батраку, которому привез из города лекарство, в это время в бараке том появился и Скоповский.

Между ними произошел не самый приятный разговор. Скоповский обвинил своего управляющего в том, что тот без всякого на то разрешения истратил на лекарство помещичьи деньги. Кто разрешил Котовскому это сделать? Причем Скоповский, словно бы помня о своем благородном происхождении, имени жены в этом объяснении не упомянул.

Кто знает, может быть, в тот момент уже и не до жены было Скоповскому, – он подал бумаги на развод, – а дело совсем в ином? Во всяком случае, Котовский в своей автобиографии написал о жизни в имении Валя-Карбуна следующее: «И здесь с ужасающей ясностью сталкиваюсь с огромной нищетой того, кто создает все богатства помещику, с беспросветной жизнью батрака, с его 20-часовым рабочим днем, у которого нет во всей его тяжелой кошмарной жизни ни одной светлой, человеческой минуты – с одной стороны, и со сплошным праздником, полной роскоши жизни, жизни паразитов, безжалостных, беспощадных эксплуататоров, – с другой» .

Было понятно, что у Скоповского вряд ли удастся получить достойный отзыв на свою работу, – кстати, очень честную, – а значит, не удастся получить и диплом об окончании училища в селе Кокорозены Чеколтенской волости Оргеевского уезда: без отзыва официальные государственные корки Котовскому не выдадут, вместо документов останется только память.

Тут даже не поможет Манук-бей, покровитель Котовского, его крестный отец, один из самых знатных людей в Бессарабии: Скоповский, как и многие поляки, которых знал наш герой, был упрям, будто бревно, плывущее по реке, – не найдется сила, способная переубедить его, если уж что втемяшится шляхтичу в голову, то выковырнуть это можно будет только с помощью немалых физических усилий, применив надежные инструменты – кайло или кирку. А может быть, даже и лом.

В жилах Котовского тоже текла польская кровь, – вернее, часть крови, – но он не был таким.

В тот же день Котовский покинул имение Валя Карбуна. Вскоре он объявился в хозяйстве помещика Якунина, в деревне Максимовке. На должности помощника управляющего. У Якунина он тоже долго не задержался: согласно молве, был уволен за растрату денег.