Павел Северный - Камешек Ерофея Маркова

– Мы с тобой пришли сюда по праву наследования. Сейчас у дворян в руках большинство заводов.

– Но и мы просили купцов учить нас уму-разуму, как стать заводчиками.

– Быть хозяином я ни у кого не обучался. Рожден на свет божий повелевать. А ты, кажется, начнешь сейчас выгораживать передо мной купчишек?

– Выгораживать их перед тобой не буду. По той простой причине, что они от твоей ненависти насмерть не угорают. За себя мне обидно: слишком поздно научился разгрызать твердые уральские орешки. Стыдно, что плохо умел обуздывать крепостных. Поздно подружил разум со стремлением к владычеству над уральской медью, и все же я единственный из здешних дворян, который прозрел и понял, что властью над медной рудой еще можно наверстать упущенное время. На меди тоже сидят жирные купеческие зады. Но я их потихоньку спихиваю. Я утверждаю в крае над медью истинную власть дворянина с царского благословения.

– Хвастаешь?

– Нет, Онуфрич. Тульский кузнец Демидов создал по воле Петра в крае эпоху железа. Вольский купец Расторгуев по своей смекалке создал эпоху золота. Теперь дворянин Муромцев создает эпоху меди.

– И станут тебя скоро звать не Седым Гусаром, а Меднолобым.

– Да что там прозвища! Я о серьезном говорю.

О назначении российского дворянина. Муромцев появился на Урале, чтобы войти в его историю, записать в книге уральского бытия свое существование более крупным, а главное, более грамотным почерком, чем у Демидова и Расторгуева…

– Ну, ну! – Сухозанет покачал головой. – Опасно брать пример с Демидова.

– Это почему же?

– Он верховодил Уралом, когда народ еще не умел думать. Ему, как своему мужику, народ помогал. Демидов, кроме всего, знал мужицкое «петушиное слово».

– Глупости это. Народ начинает помогать, только когда его принудишь к этой помощи.

– А сумеешь его принудить?

– Постараюсь.

Сухозанет снова покачал головой:

– Смотри не ошибись. Взгляни на мои руки. Мозоли на них от плетей, а толку все равно никакого.

– У меня будет толк.

– Не верю. Судя по тому, как ты раскол приручаешь, никакого толку у тебя с замыслами о владычестве над медью не получится.

– Я приручаю раскол на свой манер.

– А я приручаю его совсем по-иному. С кержаками-скитниками в дремучих лесах обхожусь ласково. Крендельками-посулами заманиваю из лесов на мои заводы. В лесах раскол лаской обхаживаю. А как доверятся мне, как припишу их к заводам, то и начинаю плетью приучать к нашей правильной христовой вере.

– Это, стало быть, за ласковость выжигают они твои заводы?

– Жгут, проклятые! Жгут! Потому, кержак не кержак, все равно русский холоп. На пустые разговоры время изводим. Никто не знает, как обуздать непокорность в народе. Никто! Ни царь небесный, ни царь земной. Ты лучше скажи мне вот о чем: на чьих землях лучшая медная руда втуне пребывает? Мои угодья в расчет не клади. Мою медь будешь у меня покупать. Назови мне тех хозяев, у коих надумал ее даром взять.

– Самая богатая медь у Василисы Карнауховой да у Тимофея Старцева.

Удивленный, генерал сложил губы, чтобы свистнуть, но свиста у него не получилось.

– В озноб меня кидает, когда про Карнаучиху слышу. Вот чертова старуха! Тебе с меди ее не спихнуть. Может, через дочку найдешь дорожку к старухе? А как Старцева возьмешь? За его спиной раскол. После Расторгуева он у кержаков вроде христова апостола…

В гостиную вошла Агапия с горящей свечой в руке. Она остановилась на пороге. На ней малиновый сарафан, обшитый широкой парчовой тесьмой. Высокая и стройная. На лице выражение величавой строгости. Следом за ней неслышно появилась белая борзая и заворчала на Сухозанета. Генерал обернулся и, увидев Агапию, торопливо перекрестился. Агапия без улыбки спросила:

– Пошто креститесь, барин-генерал, я, чать, не сила нечистая?

– Сила ты, Агапия Власовна, чистая, но только привык в своих раскольничьих местах от ваших бабьих поглядов осенять себя крестным знамением. Погляжу в ваши глаза – и начинаю сны грешные видеть.

Муромцев щелкнул пальцами. Собака подошла к нему, и он почесал ей за ушами.

– Вина, Гапа, нам больше не надо.

– Не за этим пришла, барин. Время позднее. На часы взгляните.

Муромцев посмотрел на часы. Их стрелки подошли к полуночи.

– Спать пора. А барину-генералу я уж и постельку изладила.

– Мы еще посидим, – недовольно сказал Муромцев. – У нас разговор интересный.

– Завтра его закончите. Говорю, спать пора. Уж который раз полуношничаете?