Илья Дроканов - Две жизни лейтенанта Деливрона

– Они живут на юге нашего острова Кюсю, в сельской местности, в большом доме с прислугой. Мой отец потомок древнего рода, он убежден, что у девушки из самурайской семьи не должно быть ничего общего с иноземцами. Если мы приедем к родителям с тобой вдвоем, будет только хуже. Тебя не пустят за ворота, а меня запрут в доме и не разрешат больше жить в Нагасаки и работать в лазарете. Лучше туда не ездить, чтобы отец с матерью пока обо мне ничего не знали. Я не могу представить, как поступить, чтобы было лучше.

– Дорогая Коико, но мы не можем расстаться с тобой навсегда из-за того, что твой отец живет, будто феодал в Средние века! Ведь двадцатый век уже наступил! Ну не плачь, моя хорошая, мы что-нибудь придумаем. Давай поступим так: я обустроюсь в Токио, а ты ко мне приедешь хотя бы на несколько дней. Потом и ты попробуешь найти себе работу в столице, и мы будем рядом. Хорошо?

Он обнял ее, а она положила голову ему на грудь. Потом он поцеловал ее заплаканные глаза и шепнул, что все будет хорошо. Она грустно улыбнулась в ответ.

– Да, господин лейтенант, вынужден признаться: вы владеете японским языком настолько хорошо, что я, японец, никогда бы не подумал, услышав, такой правильный выговор, что вы – чужеземец. Удивили! – непринужденно сидя в плетеном кресле, признался собеседник Деливрона, офицер в форме лейтенанта военно-морских сил Японии.

Их беседа велась на террасе знаменитой библиотеки Токийского университета, куда посетители выходили, оторвавшись от книг, чтобы попить чаю, покурить или просто поговорить. На просторной террасе стояли столики с креслами. Моряки, русский и японский, почти ровесники, познакомились случайно в библиотеке, где выделялись среди остальных читателей офицерской формой. Собеседник Андрея отрекомендовался как Торо Кабаяси.

– Все дело в практике, господин Кабаяси. Я почти полгода лечился от лихорадки в японском лазарете и мог практиковаться в разговорах с врачами и медицинскими сестрами, которые не говорили по-русски. Японский язык я начал учить несколько лет назад в Петербургском университете, получил некоторые навыки, которые закрепил здесь, разговаривая с носителями языка, – объяснил Андрей наличие успехов в разговорной речи.

Японец не хотел соглашаться:

– Вы меня простите, господин Деливрон, но я считаю, что иностранец не в состоянии научиться настолько чисто говорить по-японски. Этот язык – очень сложный! Особенно для европейцев. Сознайтесь, ведь в семье какие-нибудь родственники были настоящими японцами, и они учили вас разговаривать на нашем языке с детства. Поэтому вы научились говорить, как настоящий японец.

Андрей улыбнулся, развел руками и возразил:

– Не было у меня в детстве родственников из Японии, которые учили бы меня языку. Учился только самостоятельно. Вы уж извините, что пришлось опровергнуть вашу теорию.

При этом он подумал, не рассказывать же случайному знакомому историю о помощи медсестры Коико.

Кабаяси с сомнением в глазах решил закончить спор и перевел разговор на другую тему:

– А какие предметы вы изучаете в университете?

– После излечения от болезни мне пришлось остаться в Японии в ожидании захода русского военного корабля с вакансией для меня. Чтобы не терять времени даром, я решил продолжить учиться. Поступил на юридический факультет. Так что сейчас главным образом читаю книги по юриспруденции. Скоро мне предстоит держать экзамены по этому предмету на японском языке. Приходится много заниматься. В свою очередь, господин Кабаяси, я очень удивился, увидев у вас в руках книги по химии. Какой курс осваиваете вы, морской офицер?

– Согласен, со стороны может показаться необычным факт того, что лейтенант флота интересуется химией и углубленно изучает эту науку. На самом деле, объяснить можно просто. В прошлом году меня перевели с боевых кораблей в артиллерийское управление военно-морских сил, где по служебным обязанностям мне приходится участвовать в разработке новых видов пороха для снарядов морской артиллерии. Готов пояснить вам суть этой научной работы, тем более что сама по себе она не содержит военной тайны. Любая страна постоянно работает над совершенством своего оружия. У нас имеются боеприпасы с обычным дымным порохом. Есть и новые боеприпасы, начиненные шимозой. Вам, морскому офицеру, понятно, о чем я говорю. Недостатком снарядов с шимозой является их высокая чувствительность, которая приводит к тому, что снаряды иногда воспламеняются внутри корабельных орудий, выводя их из строя. В основе всех наших пороховых зарядов применяется английский порох – кордит, именно он легко взрывается при быстром сгорании. На японских кораблях сейчас применяется как раз английский порох. Но Японии нужен не иностранный, а свой порох, разработанный в собственных лабораториях. У нас должен быть лучший в мире порох! Я занимаюсь этой задачей, поставленной военно-морским ведомством, чем и горжусь.