Сергѣй Штернъ - Въ огнѣ гражданской войны

Необходимость примѣрно и строго карать погромщиковъ — безспорна, но въ жизни случается такое стеченіе обстоятельствъ, при которомъ представители еврейскаго населенія сами порой просятъ не карать участниковъ погрома. Въ Кіевѣ, въ 1919 г., при занятіи города добровольцами, солдаты одного изъ полковъ разгромили какую-то лавку, убивъ ея владѣльца-еврея. Военный судъ приговорилъ ихъ къ аресту, но главноначальствующій края, ген. Драгомировъ, считаясь съ необходимостью и важностью положить конецъ погромнымъ вспышкамъ, воспользовался принадлежащимъ ему правомъ повышенія мѣры наказанія, приказавъ предать погромщиковъ смертной казни. Резолюція эта ген. Драгомирова вызвала волненіе въ полку, въ которомъ служили осужденные, по городу пошли слухи, что, въ случаѣ казни, полкъ учинитъ жесточайшій погромъ и, въ концѣ концовъ, къ ген. Драгомирову явилась депутація изъ нѣсколькихъ представителей мѣстнаго еврейскаго населенія съ просьбой не приводить въ исполненіе смертнаго приговора. Таковы были обстоятельства, такъ напряжены были нервы у еврейскаго населенія, такъ всѣ были запуганы погромами и издерганы «пытками страха», среди Кіевскаго еврейства, испытавшаго на себѣ столько жестокостей и насилій.

Симбирское дворянство не считается виновнымъ въ томъ, что симбирскій дворянинъ Ульяновъ-Ленинъ причинилъ Россіи столько зла, но еврейство въ цѣломъ призывается къ отвѣту за то, что Бронштейны, Іоффе и Апфельбаумы гнусно и безнаказанно издѣваются надъ цѣлой страной. Отвѣтственность эта, притомъ, не словесная, не формальная, а — фактическая и кровавая: оттого, что нѣкто Калинниковъ опубликовалъ въ редактировавшемся имъ въ Кіевѣ журналѣ «Огни» №№ домовъ, изъ которыхъ евреи, якобы, стрѣляли по добровольцамъ, производился, вѣдь обстрѣлъ этихъ домовъ артиллерійскимъ огнемъ, съ многочисленными человѣческими жертвами. Вообще, обвиненіе въ стрѣльбѣ по проходящимъ войскамъ издавна является излюбленнымъ пріемомъ политической борьбы въ станѣ черносотенцевъ. Помнится, какъ во время безпорядковъ въ Одессѣ въ 1905 г. расплющенный осколокъ пули рикошетомъ пробилъ стекло въ верхней форточкѣ окна квартиры, въ которой жилъ пишущій эти строки, этого оказалось достаточнымъ для доноса о томъ, что была произведена стрѣльба по проѣзжавшему казачьему патрулю, хотя, казалось-бы, при стрѣльбѣ изъ окна второго этажа должно было быть пробито пулей стекло нижней, а не верхней части окна...

Въ предыдущихъ главахъ нами была дана посильная схематическая картина тѣхъ измѣненій, которыя внесены гражданской войной въ русскую жизнь и русскую психику. Сознательно суживая сферу своего изложенія почти исключительно кругомъ непосредственныхъ впечатлѣній и индивидуальныхъ переживаній, мы, все же, дали, думается, кое-какой матеріалъ, на основаніи котораго можно, какъ намъ рисуется, сдѣлать и извѣстные выводы. Ни матеріалъ, ни выводы эти отнюдь не разсчитываютъ на исчерпывающую полноту; они лишь — кусочекъ канвы того громаднаго полотна, на которомъ будетъ обстоятельно изображена исторія и философія исторіи россійской гражданской войны.

Для современника и участника историческихъ событій, какъ бы незначительна ни была доля его въ нихъ участія, какъ бы ограниченъ ни былъ кругъ его наблюденій и впечатлѣній, изложеніе его воспоминаній о видѣнномъ, слышанномъ и пережитомъ — представляетъ собою интересъ и значеніе не только въ смыслѣ внесенія маленькаго вклада въ лѣтопись событій, но и въ смыслѣ возможности высказать и свои мысли и выводы, свое публицистическое или историко-философское — въ зависимости отъ полета мысли — резюмэ и прогнозъ. Какъ бы рискованы ни были прогнозы грядущаго, въ какой бы малой степени мы ни обладали бы матеріалами для приподниманія завѣсы ближайшаго политическаго или идеологическаго будущаго, да позволена будетъ, на основаніи всего вышеизложеннаго, и попытка посильнаго сформулированія, ни на что не претендующаго, общаго взгляда на раскрывающіяся передъ нами перспективы какъ въ области практической и прикладной политики, такъ и въ области идеологическихъ построеній. Послѣ штриховой зарисовки того, что было, послѣ контуровъ того, что есть, перейдемъ къ схемѣ того, что, если всецѣло и не будеіъ, то, по нашему разумѣнію, быть должно.

Начнемъ съ политики. Если задать себѣ вопросъ, отсутствіе какихъ началъ наиболѣе болѣзненно давало о себѣ знать въ теченіе послѣднихъ лѣтъ, то, призадумавшись, мы неминуемо отвѣтимъ: свободы, равенства и братства. Да, эта старая тріада старой, «буржуазной» революціонности снова манить насъ своимъ ровнымъ, не меркнувшимъ свѣтомъ. Она кажется анахроничной, изжитой, не охватывающей всего трепета современности только слѣпымъ и узкимъ догматикамъ или же поверхностнымъ умамъ.