Сергѣй Штернъ: Въ огнѣ гражданской войны

Это правотворчество составляло какъ бы вторую натуру С. А. Муромцева. Съ какимъ достоинствомъ предсѣдательствовалъ онъ въ первой Госуд. Думѣ, какъ величаво защищалъ онъ права и перегативы народнаго представительства! Казалось, что всѣмъ своимъ обликомъ С. А. Муромцевъ рожденъ для руководительства органомъ народнаго представительства. Этому руководительству онъ отдалъ всѣ свои знанія, весь свой опытъ и чутье. Россіи такъ недоставало конституціоннаго воспитанія и С. А. Муромцевъ едва ли не всю свою трудовую жизнь посвятилъ именно этому внѣдренію конституціонныхъ идей. Борьба за конституцію велась Муромцевымъ до созыва первой Думы, въ самой Думѣ и послѣ ея роспуска. Многообразная законодательная дѣятельность І-ой Думы точно также многимъ обязана правовому опыту и знаніямъ С. А. Муромцева. Насильственное прекращеніе работъ «Думы народнаго гнѣва» побудило ея предсѣдателя на всѣ доступные способы протеста и борьбы за ея существованіе. Принципъ пассивнаго сопротивленія насильственному акту роспуска народнаго представительства, проведенный въ Выборгскомъ воззваніи, что бы тамъ ни говорили, преисполненъ стремленія до конца бороться за право.

Борьба за право — основная стихія С. А. Муромцева. Право въ его представленіи не было отвлеченной догмой, оно неизмѣнно отстаивалось С. А., какъ живое воплощеніе народныхъ требованій, какъ равнодѣйствующая народныхъ интересовъ. Эта борьба за право мыслилась С. А. Муромцевымъ, какъ борьба въ органѣ народнаго представительства, облеченномъ широкими законодательными функціями. Закономѣрность и законопослушаніе насаждались Муромцевымъ со всей силой его убѣжденности и авторитета.

Мнѣ привелось видѣть могилу С. А. въ Донскомъ монастырѣ въ Москвѣ года за два до революціи, глубоко занесенной снѣгомъ, безъ памятника, котораго власти не разрѣшали поставить. Эта могила перваго русскаго спикера, покрытая густымъ слоемъ снѣга, въ ту пору глухой реакціи, была символомъ. Такимъ же символомъ является та же могила въ большевистскіе дни, когда вокругъ нея выросли высокія заросли бурьяна. Но русскому народу слишкомъ нужна правовая школа и усвоеніе началъ народнаго представительства, чтобы къ этой могилѣ не направлялось въ новой Россіи народное паломничество. Имя С. А. Муромцева — символъ вдохновенной и проникновенной борьбы за право народа на самоуправленіе и на изданіе законовъ черезъ посредство свободно избранныхъ представителей.

Л. Г. Корниловъ... Человѣкъ порыва, нутренной свободолюбецъ. Исторія его бѣгства — сперва изъ австрійскаго плѣна, а потомъ изъ большевистской тюрьмы — необычайно характерна для обрисовки духовнаго облика покойнаго вождя русской арміи. Л. Г. Корниловъ не принадлежалъ къ числу людей, пассивно склоняющихъ голову передъ неволей и насиліемъ. Для Корнилова свобода не являлась чѣмъ-то отвлеченнымъ, онъ органически не могъ сносить гнета надъ собою и надъ другими. Корниловъ умѣлъ хотѣть, у него была закалена сила воли, онъ не довольствовался словесными формулами, переходя къ дѣйствіямъ, можетъ быть, даже слишкомъ порывисто. Свободолюбіе Корнилова ясно проявилось въ сферѣ политической. Не будучи опытнымъ политикомъ, онъ тяготѣлъ къ умѣренно-лѣвому и демократическому лагерю. Къ этому лагерю Л. Г. Корнилова толкали его демократическія традиціи и происхожденіе, жившій въ немъ вольно-казацкій духъ. Л. Г. Корниловъ безъ всякой тѣни лицемѣрія, искренно и полно воспріялъ революцію, присоединился къ ней и отстаивалъ ея первоначальный духъ. Когда стали имъ формироваться первые добровольческіе отряды, на его кличъ сходились люди, близкіе ему по духу и убѣжденіямъ. Въ борьбѣ съ большевизмомъ Л. Г. Корниловымъ были положены въ основу освободительныя начала. Объективно нельзя не признать того, что въ Добровольческой Арміи временъ Л. Г. Корнилова вѣялъ республиканскій духъ, были крѣпки революціонныя традиціи. Въ увлеченіи своей борьбой съ Корниловымъ, Керенскій и Некрасовъ дошли до того, что не постѣснялись назвать его измѣнникомъ родины и революціи. Въ то же время, правовѣрные монархисты впослѣдствіи неоднократно отрекались отъ Корнилова, ставя ему въ вину взятіе на себя порученія Временнаго Правительства объ объявленіи императрицѣ Александрѣ Феодоровнѣ о лишеніи ея свободы, а также — традиціи, установленныя Корниловымъ въ Добровольческой арміи первой формаціи. Въ показаніяхъ своихъ слѣдственной комиссіи ген. Корниловъ заявилъ буквально слѣдующее: «я заявляю, что никогда не буду поддерживать ни одной политической комбинаціи, которая имѣетъ цѣлью возстановленіе дома Романовыхъ, считая, что эта династія, въ лицѣ послѣднихъ его представителей, сыграла роковую роль въ жизни страны». Послѣ подобнаго рода заявленій, не приходится особенно удивляться тому, что имя Корнилова вызываетъ часто скрежетъ зубовный у непримиримыхъ воздыхателей по старому режиму. Органъ берлинскихъ монархистовъ «Двуглавый Орелъ» такъ и именовалъ Корнилова «клятвопреступникомъ и мятежникомъ».