Георгий Федоров: Игнач крест

— Теперь и наши сабли имеют, — не согласилась Александра. — Однако твоя правда: сразу не поймешь, кто он. Вот описал нам все бедствия, которые на Русь обрушились, а сам и не сказал, из какого войска. И имени своего не назвал. Но кто бы он ни был, — твердо добавила она, — это наш друг, потому и предупредил о планах Батыя идти на Новгород. А потом, он хорошо знал наши символы.

— Слишком хорошо для воина, — не сдавался Афанасий.

Но тут их спор был прерван — из леса показалась группа верховых охотников-лучников на разномастных лошадях. К седлам у них были приторочены лыжи, туши кабанов, сзади свисали белки, горностаи. Один из всадников направился прямо к Александре и глухо сказал:

— Боярышня! Во время охоты пересекли мы Серегерский [14] Серегер — древнее название озера Селигер. путь, и нам повстречались два беженца из Торжка. Один сразу помер, а другой — вот.

Староста Бирюк в одной свите придерживал могучей рукой человека, завернутого в его кожух. Спешившись, он бережно снял раненого с коня и вместе с тулупом положил на сани. Смертельно бледное лицо молодого парня исказилось от боли и покрылось испариной. Густые светлые волосы, стянутые на лбу кожаным ремешком, слиплись от крови. Кровь запеклась и на белой льняной рубахе, и на кожаном фартуке. Парень прерывисто и часто дышал. Афанасий наклонился и приоткрыл ему рот, а Евлампий влил немного воды из глиняной баклажки. Парень приоткрыл серые ввалившиеся глаза и голосом слабым, но ясным сказал:

— Несметная сила обложила Торжок. Стены его горят. Поганые бьют в них без устали пороками [15] Порок — стенобитное орудие, таран. , закидали город огненными стрелами да каменьями. Мы с братом бросили свою кузню на посаде, запрягли коней — и в Новгород… за помощью… иначе Торжок… падет… скоро…

Тут кровь хлынула из его горла, парень дернулся и затих.

— Господи наш, помяни в вере и надежде живота [16] Живот — жизнь. вечного преставившегося раба твоего, — запричитал Афанасий, часто и мелко крестясь.

— Разъезд поганых догнал их тут неподалеку и порубил, — мрачно сообщил Бирюк.

Александра перекрестила умершего. Потом она выпрямилась и строго сказала:

— Надо похоронить его честно [17] Честно — с честью. , по-христиански.

С трудом пробивая пешнями мерзлую землю, выкопали могилу и положили туда тело кузнеца головой на запад, а в ногах поставили березовый крест. Молча постояли новгородцы у могилы, сняв шапки. Затем Александра негромко распорядилась:

— Седлайте коней. Готовьте сани. Я поеду с тобой, Евлампий. Охотники и рыбаки за нами. Двигаться след в след быстрой рысью. Направимся к восходу.

— Прости, боярышня Александра Степановна, — сощурив свои маленькие медвежьи глазки, сказал Бирюк, — ты оговорилась, в Новгород надо ехать в полуночную сторону.

— Я не оговорилась, — спокойно сказала Александра.

— Так ведь к восходу — это значит навстречу поганым! Тебе что, боярышня, жизнь надоела?

Александра только с укором посмотрела на него, и синие глаза ее заледенели. Бирюк невольно поежился под ее взглядом, но все же продолжал:

— Их бесчисленное множество, они вооружены с головы до ног. А нас и двух десятков не наберется…

— Да, это так, — прервала его Александра и раздельно продолжала: — Но каждый из нас человек и христианин. С нами святая София! Мы многое можем сделать, чтобы помочь Новгороду. Надо точно узнать, что там у Торжка происходит, и послать гонцов с донесениями.

— Все это хорошо, боярышня, — не сдавался Бирюк, — но врагу несть числа, он сжат в один кулак, повинуется единой воле. Ты себе представляешь, что значит, когда тысячи воев все как один, как одно целое?

— Представляю, — усмехнулась Александра, — зато новгородцы ни один не похож на другого. У каждого своя голова на плечах. Что это значит — сам прекрасно знаешь, старый хитрец. Хватит разговаривать, надо торопиться.

Поехали! Отсюда до Полы рукой подать, и дорога накатана, а там — прямой путь на Торжок.

— Мы в твоей власти, боярышня, — развел руками Бирюк, хотя в глубине души был согласен с таким решением.

— Бабий ум лучше всяких дум, — улыбнулся Трефилыч, который уже давно сматывал удочки, и стал кликать сыновей.

Цепочка из немногих всадников с санями посредине вытянулась вдоль русла реки и двинулась на восток.

…Митрофан проехал уже более половины пути, когда что-то заставило его обернуться. Он увидел трех всадников, быстро приближающихся к нему. Лица у них были темные, глаза узкие, слева свисали сабли, справа — колчаны со стрелами, за плечами — луки. Рыжие лисьи малахаи делали их головы похожими на огненные шары. Всадники, увидев, что Митрофан их заметил, выхватили сабли и, странно заулюлюкав, рассыпались веером и стали еще быстрее приближаться.