Георгий Федоров - Игнач крест

Соловый текинец со стройными сухими ногами плясал под Бату, однако подчинялся ему, опытному наезднику, стремясь все же время от времени показать свой характер, норовя укусить мощного широкозадого каракового жеребца, на котором бок о бок с ханом скакал Субэдэй. Телохранители из туменов синих и «бешеных» образовали вокруг этих всадников движущееся кольцо, в пределы которого без их знака никто не мог проникнуть.

Они ехали мимо сожженных деревень, при их приближении с шумом взлетали вороньи стаи с громким карканьем и хлопаньем крыльев, мимо конских и человеческих трупов, часто объеденных волками, но ни Бату, ни его спутник не обращали на них никакого внимания.

Бату был погружен в свои мысли, с досадой думая о том, что пришлось повернуть от Новгорода, и этого отступления не скроешь от потомков, о том, сколько еще преград стоит на пути осуществления его мечты о создании собственного сильного государства на развалинах покоренной Руси. Как трудно понять урусов, и прежде всего этих новгородцев, впервые за все время, с тех пор как Повелитель вселенной поднял свое белое знамя завоевания мира, избежавших разгрома и вынудивших непобедимое войско к отступлению.

И все-таки вместе с горечью Бату испытывал и невольное чувство облегчения. Он не любил иметь дело с непонятным до конца противником. Оставшийся за холмами, лесами и замерзшими болотами Великий город был окутан для него тайной, а новгородцы, с которыми ему довелось встречаться, ничего не пояснили, они только еще больше сгустили ее завесу.

Неожиданно Субэдэй прервал молчание и хрипло спросил:

— Я давно хотел узнать у тебя, благородный внук великого хана, почему ты не послал несколько сотен всадников вдогонку за тем дерзким урусским князем, что увез приглянувшуюся тебе девицу? Не перебил его дружину, а его самого не обезглавил?

Бату изучающе посмотрел на своего полководца:

— Ты знаешь, баатур ноян, что я хочу создать на землях покоренных народов — урусов, булгар, буртасов и других племен — свое собственное царство. Для этого мне нужна не мертвая, а покорная Русь. Мы, племя, живущее в кибитках, созданы для войны, нам некогда и незачем копаться в земле, чтобы выращивать хлеб и другие плоды. Дань — вот что нам нужно. И чем больше она будет, тем лучше! Да, молодой князь храбр и дерзок, однако он вступил в переговоры с нами, а это гораздо лучше, чем если бы он предпочел умереть мучительной смертью, но не иметь с нами дела, как пленный князь Василько, да и не он один. Согласен ли ты со мной?

Субэдэй молча пожал плечами, равномерно покачиваясь в седле.

— А еще, — привычно скривил губы в улыбке Бату, — он хоть и племянник убитого нами великого князя Юрия, но сын его родного брата — нового великого князя урусов Ярослава, который, как ты знаешь, свой сан получил от меня.

— И не даром, — довольно прикрыл свой единственный глаз Субэдэй.

— Что же касается молодой уруски, то индийская чародеица предсказала ей скорую смерть. Так что не велика потеря, — с деланным равнодушием сказал Бату, но руки его при этом так натянули поводья, что соловый текинец резко остановился.

Нояны охраны немедленно придержали своих коней, чтобы сохранить расстояние.

Некоторое время ехали молча. Субэдэй нарочно немного отстал. Неожиданно Бату обернулся и спросил, глядя прямо в лицо своего спутника:

— Баатур, мне показался знакомым голос толмача, который говорил от имени молодого князя, мне даже почудилось, не голос ли это гонца моего дяди Угэдэя?..

— Ты же знаешь, непобедимый, — хмуро ответил Субэдэй, — я уже стар и плохо слышу, но, по-моему, у того голос был совсем другой.

Бату отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Субэдэй поспешно заговорил о другом:

— Ты знаешь только понаслышке, а я сам видел, как ранним утром перед избранием твоего великого деда эзэн хааном, на камень перед его юртой села пятицветная птица, похожая на болжмора [124] Болжмор — жаворонок. и пропела: «Чингис, Чингис!» Это решило дело. Синеглазая уруска с золотыми волосами, белым лицом, алыми губами и черными бровями напомнила мне эту пятицветную птицу. И хотя она пыталась убить тебя, а потом и себя, но ее пребывание в твоем стане — хорошая примета. Ты создашь свое государство, твое желание сбудется. Я уверен в этом! Позволишь ли дать совет, внук великого хана?

— Для этого ты и находишься при моей особе, тайши [125] Тайши — учитель. ,— добавил Бату с некоторой долей насмешки, памятуя о том, что Субэдэй, как и сам Чингисхан, совершенно не знал грамоты.