Алистер Маклин - Крейсер его величества «Улисс»

Николлс догадался, что его собеседников интересует совсем иное. Им хотелось знать, как вели себя моряки «Улисса», экипаж мятежников. Он понимал, что рассказ его воспринимался, как повесть о невероятных подвигах; что сидящим перед ним людям не под силу понять, что моряки, решившиеся выступить против собственных командиров, а выходит, и против короля, оказались способными на такие подвиги.

Вот почему Николлс пытался убедить их, что все, рассказанное им, – сущая правда, а потом осознал, что не сумеет ничего объяснить. Да и что было объяснять? Как по трансляции обратился те личному составу командир? Как он беседовал с каждым членом экипажа и сделал своих моряков почти такими, каким был сам, как совершал то Страшное путешествие, обойдя все помещения и отсеки корабля? Какие слова сказал о своих моряках в минуту кончины? Рассказать о том, как смерть Вэллери снова превратила их в мужчин? Ведь только об этом Джонни и мог рассказать, а сами по себе подобные факты ничего не объяснят. Николлса озарило. Он вдруг понял, что смысл этого удивительного превращения моряков «Улисса» – превращения ожесточенных, надломленных людей в тех, кто сумел подняться над своими страданиями, невозможно ни объяснить, ни понять, ибо смысл этот заключался в Вэллери, а Вэллери был мертв.

Неожиданно Николлс почувствовал усталость, бесконечную усталость. Молодой врач понимал, что сам далеко не здоров. Он был словно в каком-то тумане; прошедшее вспоминалось нечетко, мысли путались. Он утратил чувство хронологической последовательности и уверенности в себе. Внезапно увидев всю бессмысленность разговора, Николлс сник и на полуслове умолк.

Словно во сне он услышал спокойный голос седовласого, о чем-то спрашивавшего его, и громко ответил ему.

– Как, как? Что вы сказали? – Седовласый посмотрел на него странным взглядом. Лицо адмирала, сидевшего напротив, было бесстрастно. На лице Старра было написано откровенное недоверие.

– «Бог наделил меня лучшим экипажем, о каком только может мечтать командир корабля» – таковы были последние слова контр-адмирала Вэллери, – негромко повторил Николлс.

– Понимаю. – Старческие, усталые глаза неотрывно глядели на него, но ничего не было сказано. Барабаня пальцами по столу, седовласый обвел медленным взглядом обоих адмиралов, затем снова посмотрел на Николлса.

– Извините нас, дружок. На минуту оставим вас одного.

Поднявшись, седовласый неторопливо направился в другой конец комнаты, где высокие, просторные окна освещали глубокую нишу – эркер. За ним последовали остальные.

Николлс даже не повернул головы в их сторону. Понурясь, он сидел на стуле и невидящим взором разглядывал лежавшие у его ног костыли.

Иногда до лейтенанта доносились обрывки фраз; Выделялся высокий голос Старра: «Мятежный корабль, сэр… Иным он не стал… Так будет лучше». Ему что-то ответили, но что именно, Николлс не расслышал. Затем прозвучали слова Старра: «…перестал существовать как боевая единица».

Седовласый что-то возразил, в голосе его прозвучало раздражение, но слов было не разобрать. Затем раздался низкий, внушительный голос адмирала флота, говорившего что-то насчет «искупления», и седовласый медленно закивал головой.

Старр оглянулся через плечо на Николлса, и тот понял, что речь идет о нем. Лейтенанту показалось, что вице-адмирал произнес: «не здоров», «страшное перенапряжение», а возможно, ему это только почудилось.

Николлса не интересовало, о чем там толкуют. Ему хотелось поскорее уйти отсюда. Он чувствовал себя посторонним, а верят ему или нет, уже не имело значения. Ему нечего делать здесь, где все здраво, буднично и реально, – сам он принадлежал иному миру, миру теней.

Явственно представив себе, что сказал бы Капковый мальчик, очутись он здесь, Джонни тепло улыбнулся. Выбор эпитетов был бы убийствен, комментарии сочны, метки и злы. Затем вообразил себе, что бы сказал командир, и снова улыбнулся. Как просто оказалось это сделать, потому что Вэллери сказал бы: «Не судите их, ибо они не ведают, что творят».

Лишь теперь дошло до его сознания, что шепот стих и что все трое стоят перед ним… Улыбка на лице юноши поблекла, он медленно поднял глаза и увидел, что седовласый и его спутники смотрят на него каким-то странньм взглядом, в котором была тревога.

– Страшно виноват перед вами, дружок, – с искренним сожалением произнес седовласый. – Вы больны, а мы докучаем вам своими расспросами. Не хотите ли выпить, Николлс? Было бы весьма…