Владимир Ераносян - Кир-завоеватель

– Ты странник, верно, Афины не зря покинул. Утомили всех твои нравоученья. Они бессмысленными кажутся на первый взгляд. Стоптал сандалии ты до дыр, Солон. Я новые тебе преподнесу, чтоб в путь отправился ты в города эллинов и там провозглашал свои бредни, которые безнаказанно вещал в моем дворце. В моем сердце они не нашли понимания, но задержатся и заставят задуматься. Ты скрасил мой досуг. Теперь же отправляйся в обратный путь и соблазняй своей лженаукой простачков и ротозеев.

– Прощай, мой царь, тебе я не желаю зла. Пророчество про мула слышал я. Берегись того, что выйдет от кобылы и осла…

– Иди своей дорогой, Солон, не повторяй оракулов слова. Я не боюсь животных, да и сам я в жертвенные козы не стремлюсь, как ты успел понять! – Царь отвернулся.

– Не зарекайся! – предостерег Солон, оставшийся на месте и вернувший на мгновение внимание царя.

– Не учи! Ты не провидец, а всего лишь чудаковатый болтун. Я не могу понять, как смог ты уговорить Афины жить столько лет по твоему закону? – высказал Крез свое недоумение.

– Я заключил негласный договор в святилище, – честно признался философ, – нарушить принятый закон возможно, лишь когда я вернусь на родину. Если нет меня, то он будет соблюдаться десять лет.

– Теперь мне ясно все! – заливался смехом Крез. – В Афинах ты изгой! Сограждане твои на все готовы даже жить по твоему закону, лишь бы не видеть и не слышать твои тирады. И я их в Сардах слушать не намерен. Хватает мне Эзопа – бывшего раба с острова Самос! Я приютил его в своем дворце, и так же речь его странна, но я терплю убогого горбуна! Похоже, он один восхищается тобой! Его не прогоню, он веселит меня, а ты ступай, глупец, хотя бы в Вавилон или в Египет. И там смеши народы! Я не жаден на шутов. Но чтобы не забили тебя камнями, наглость поубавь. А лучше – не болтай, а слушай. И если говоришь с царем – добавь немного лести, тогда уйдешь с подарками, а главное – живой. Сам рассуждаешь о роковой смерти героя, но можешь умереть ни за что и бесславно!

– Спасибо за сандалии, мой добрый царь… Желаю счастья.

– В твоих устах желание такое звучит зловещим пожеланием скорой смерти! – Царь снова пошутил и засмеялся во весь голос. Солону вручили новые кожаные сандалии и, с одобрения Креза, проводили к выходу всеобщим гоготом, насмешками и топотом, словно заморского шута или фригийского флейтиста.

– Не выгнали взашей, хитон не изорвали, помоями ты не измазан, на том скажи им всем спасибо… – пожалел Солона сгорбленный старик, сморщенный, как жаба, с верблюжьими губами и шершавым, как у ящерицы, носом. Он выглядел поистине уродливым и казался неодушевленной статуей, но с глазами живыми, как огонь. В руках он держал сеть для ловли рыбы и кольцо с двумя жареными сардинами.

Догнал он мудреца, которого прогнали, в речной долине и предложил полакомиться рыбкой.

– Богатством царь пытался ослепить тебя, но ведь достаточно порой одной рыбешки, чтоб сытым быть, а он не соизволил пригласить тебя на трапезу. Возьми, поешь, мудрец.

– Спасибо, я не голоден, – даже не обернулся Солон. Но старик не сомневался, что Солон примет его предложение, но несколько позднее.

– Приятно слушать мне тебя, Солон, в отличие от пифий Дельф и прорицателей Амонны. Они мошенники и шарлатаны, – пристал он к мудрецу.

Измученный жаждой, Солон, довольный, что добрел до реки, сперва собирался проигнорировать старика, но, зачерпнув ладонью воды из Герма и отпив глоток, подобрел. Как только ему стало хорошо, он наконец обратил внимание на неказистого старика и почему-то решил не пренебрегать разговором с ним, присев на песочный берег.

Иногда беседа с нищим и отшельником приятнее диалога с вельможей. Уж это Солон знал на собственном опыте. Он взял рыбешку и отломил кусочек. Вкус был отменный, и соли вдоволь. Таяло во рту.

– Бери вторую, соплеменник мой, – протянул вторую сардину старик.

– Я насытился, добрый человек. Все в меру хорошо. Оставь себе, собрат. Давай же перейдем мы к пище для души. В чем распознал ты мошенничество пифии из Дельф? – Теперь Солон был расположен к разговору.

– Оракул лишь жонглирует словами, искусно, как поэт Эзоп, – ответил согбенный уродец. – Принес к нему в руке я воробья и спрятал птичку в лоскуток. Спросил: живое что-то я принес иль мертвое держу в руке? Оракул думал долго и ответил, что от меня зависит состояние сокрытого предмета. Коль захочу, он будет жив, а нет – то он испустит дух…