Клод Фелисье - Тайна похищения генерала Кутепова

— Марго, — прошептал Посвистов, — я без вас не могу жить.

— Сумасшедший, — улыбнулась она, испытывая острое наслаждение и от его слов, и от его близости.

Их губы готовы были слиться в поцелуе. Они забыли об окружающих. Все же Марго опомнилась первая: отклонилась от жадных зовущих губ Посвистова.

— Нельзя себя вести так легкомысленно, — усталым голосом прошептала она. — Я больше не могу танцевать.

И выскользнула из его объятий. Посвистов, пошатываясь, точно пьяный, вышел из толпы.

Арлекин, вертевшийся возле киоска-избы, снова попался навстречу. Он обежал вокруг, кривляясь и визжа, и исчез в толпе.

Посвистов увел свою даму в уголок, изображавший грот «Спящей царевны». Это была декоративно воспроизведенная иллюстрация к сказке Пушкина. Не было только хрустального гроба и самой царевны в нем.

— Марго… моя Марго… — усаживая ее на маленькую скамью и опускаясь рядом, страстно произнес Посвистов. — Сегодня я — самый счастливый человек в мире.

Она не уклонилась от поцелуя. Несколько секунд они пили блаженство. Наконец, она оторвалась от него бледная, измученная. Грудь ее порывисто вздымалась под балахоном маскарадного наряда.

— Я совершаю безумство, — сказала она. — Но я люблю тебя… Боже, но как тебя звать?

— Анатоль… Когда-то меня звали просто Толь.

— Толь? Так, видно, называли тебя женщины, которым ты дарил свои ласки? — ревниво осведомилась она. — Я не хочу так называть тебя. Я хочу, чтобы ты был для меня совсем маленьким и совсем моим. Я назову тебя Оль. Хорошо? Мой Оль, мой мальчик Оль…

Он снова привлек ее к себе.

— Нет, погоди, — вспомнив утреннюю беседу с Дегро, освободилась она из объятий Посвистова, — я должна сказать тебе что-то очень важное.

— Ничего важнее того, что ты уже сказала, для меня не существует. Любимая…

— Погоди, безумец, — отбивалась она. — Есть нечто, затмевающее любовь, вернее, убивающее ее.

— Что же это? — встревожился Посвистов.

— Смерть, — произнесла она с трепетом в голосе. — А я не хочу смерти, особенно сейчас, когда впервые в жизни узнала, что такое истинная любовь.

— Что ты болтаешь, Марго? — изумился Посвистов. — Что за странные мысли о смерти?

Марго покачала головой. Из-под капюшона домино в прорезе маски глядели на Посвистова серьезные, озабоченные глаза.

— Я говорю серьезно. Наша любовь сопряжена с большой опасностью. Но, Оль, говорить об этом здесь довольно рискованно.

Она оглянулась по сторонам. Вблизи никого не было. Джаз-банд наполнил воздух вакханалией звуков.

Марго склонила голову к плечу Посвистова и шепотом передала ему все, что узнала от Дегро: и о Лурье, и об угрозах «устранения».

— Я бы хотела тебя видеть завтра у себя, Оль, — сказала она в заключение. — Утром… Хорошо? А теперь еще один чарльстон, и я должна спешить к Сереже.

— Он не скучает. С ним Куприн, — увлекая ее в толпу танцующих, ответил он.

— Потом и ты приходи ужинать к нашему столу. Серж будет рад. Только смотри, будь осторожен.

Она погрозила пальцем и, засмеявшись, выскользнула из его объятий, направилась в дамскую комнату.

Ни она, ни он не заметили, как из-за груды камней грота вышел арлекин. Он не проронил ни слова из беседы влюбленных.

Посвистов бродил по залу, тщетно дожидаясь появления красного домино. Когда он заглянул в столовую, то увидел за столом Баталина шаловливую аркадскую пастушку.

Красное домино, очевидно, существовало только для него.

Обитатели улицы Удино, вернее, наиболее беспокойный ее элемент, в воскресенье 12 января были обеспокоены непривычным явлением.

В двенадцать часов дня на безлюдной улице появился полицейский и начал шагать взад и вперед со всей важностью и солидностью, подобающей «ажану».

Пекарь Берсье, лавочка которого находилась напротив, первый обратил внимание на необыкновенное явление. Он сказал своему единственному помощнику:

— Смотри-ка, Жак, на нашей улице появился ажан. С сотворения мира этого не водилось.

И оба некоторое время следили за полицейским, обмениваясь ироническими замечаниями насчет его внешности.

— Парень довольно внушительный и, видно, не новичок в своем деле, заметил Берсье.

— Откуда вы это заключаете, хозяин?

— Он не молодой уже. Только люди под пятьдесят носят еще бородку буланже… А что он не первый день на службе — видно по плащу и по кепи они не первой свежести.

Замечание было вполне основательное, и с ним согласился долговязый помощник метра Берсье.