Роман Шмараков - Книга скворцов

В таких занятиях прошла весна и лето близилось к концу, когда он встал с места и в досаде поклялся, что пройдет-таки в ворота, до которых ему два шага, и отправится, куда ему надобно, но тут болонцы, снова пришедшие с войском, разрушили рвы, заключили мир и в знак победы увезли к себе городские ворота, так что, хоть его затея казалась ему вернее небес и земли, а все же он был вынужден смириться с тем, что выйти ему некуда, и радоваться, что не поклялся в чем-нибудь более важном, как Ирод и другие, кому пришлось раскаяться в своей поспешности. Это было в год, когда умерла императрица Костанца, а Салингверра разбил маркиза Эсте, но в Имоле еще помнят об этом деле.

Фортунат спросил:

– А призраки, которых ты, досточтимый отец, упомянул, – когда они являются не для того, чтобы просить себе молитв или справедливости, но ради знаменья, важного для многих, каковы они видом и как ведут себя на людях?

– Тому много примеров, – отвечал келарь, – даже если не брать в расчет те, когда люди находят знак в случайном совпадении или в происшествиях, кажущихся беспричинными: когда, скажем, сенаторы, обсуждающие, оставаться ли народу в спаленном Риме или искать счастья в других краях, слышат, как на площади центурион велит ставить знамя, прибавляя: «Останемся здесь», или когда императору Северу какой-то эфиоп, внезапно подошедший, надевает на голову венок из кипариса; это тоже призраки в своем роде, но мы о них говорить не будем. Есть обличья, что возникают на короткое время, есть и голоса, неизвестно кому принадлежащие. Когда Тарквиний, приведший тосканцев, чтобы вернуть себе власть, бился с римлянами Брута, ночью после битвы, когда римское войско оплакивало павших и страшилось нового боя, из соседнего леса раздался громовой голос, сказавший, что римляне победили, ибо у врага одним погибшим больше; эту речь приписывали Фавну, так как после нее на тосканцев нашел нестерпимый ужас, внушенье этого бога. Марку Цедицию, шедшему ночью по улице, некий голос, громче человеческого, велел сообщить магистратам, что грядут галлы; предостереженьем пренебрегли из-за низкого рода Цедиция, но когда бедствия сбылись предреченным порядком, на том месте построили часовню. А когда при Нероне Британия восстала против римлян, несчастья будущей смуты, разорение городов и гибель многих тысяч людей были возвещены ясными знаками: по ночам из здания совета доносилась иноземная речь и смех, а из театра – вопли и стенанья.

Из призраков на земле, в воде и на небе я упомяну лишь о некоторых, минуя случаи, когда люди видели войска там, где их не было, что можно объяснить страхом, который не только богов, но любые вещи способен взрастить из ничего. В тот час, как римляне разбили латинов и обратили в бегство, на форуме двое юношей в военном платье напоили коней из ключа и сказали прохожим, что римляне одолевают, а после пропали бесследно; говорят, это были Диоскуры. В третье консульство Гая Мария на небе видели битву войск, пришедших с востока и запада, и те, что с запада, были разбиты. Когда Юлий Цезарь стоял у реки, размышляя, входить ему с войной в Италию или нет, какой-то человек дивной красоты сидел на берегу и играл на свирели, а когда его обступили воины, вырвал у одного трубу, протрубил поход и, кинувшись в реку, поплыл к другому берегу. Что до призраков, предвещающих смерть, то император Пертинакс за три дня до смерти видел в воде человека, который бросался на него с мечом. В царствование Антонина некто, ведя осла в поводу, вошел во дворец и бродил по переходам, приговаривая, что ищет императора, когда же его взяли под стражу и отправили к Антонину, сказал, что он отправлен к одному императору, но придет уже к другому: близ Капуи он пропал, словно растворился, Антонин же был застигнут убийцей, когда отошел справить нужду.

Госпиталий сказал:

– Я читал, что при Гелиогабале некто, называвший себя Александром Македонским и похожий на него лицом и платьем, появился на берегах Дуная и прошел всей Мезией и Фракией в обществе четырехсот человек, с коими он пировал, причем эти люди были одеты в оленьи шкуры и несли жезлы, увитые плющом, словно вместе с Вакхом завоевали Индию и теперь празднуют. Всюду привлекая внимание и никому не причиняя вреда, этот человек добрался до Халкидона, что ныне отбит греками у французов, и там, на морском берегу, совершил какие-то обряды, похоронил деревянную лошадь и исчез. Те, кто был в ту пору во Фракии, считали, что и кров и пища предоставлялись ему за счет государства и ни один воин, ни прокуратор, ни правитель города не осмеливались противиться этому страннику словом или делом, но расступались и давали ему делать, что заблагорассудится. Хорошо ты сказал, брат Петр, о страхе, что он садовник, выращивающий из ничего. Хотя и говорят, что из всех прекрасных дел особенно хороши те, что делаются для умершего, однако мне кажется дурным знаменьем для государства, если люди, наделенные властью, не решаются перечить призраку, идущему хоронить деревянную лошадь, но дают ему еду, постель, лучшее место у огня и вообще выказывают свою распорядительность в отношении пустого обличья. Когда гирканская тигрица гонится за охотником, укравшим детенышей из логова, он бросает зеркальный шар, и она замирает, обвороженная своим отражением, и ходит вокруг него, а ловец скачет прочь: так и эти люди видели в своем постояльце тем больше, чем прозрачней он был. Но продолжай, будь добр, и скажи, что еще ты помнишь.

Читать дальше