Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть 3

…Вечером Дотти, лежа в кровати с мужем, вдруг вспомнила про сестру – второй раз за день, зачем же?

«Знаешь. У Мари будет ребенок», – проговорила она.

Кристоф, казалось, задремал, – долго не откликался. Но через какое-то время добавил:

«Передай ей мои поздравления».

Дотти не упомянула, что никаких поздравлений она передавать не будет по той простой причине, что зареклась общаться с сестрой. Она продолжила:

«Знаешь, у нас есть одна комната… Я думаю, как ее обустроить – под гостей или как детскую?»

«Обустраивай ее под гостей», – кратко и уверенно проговорил ее муж.

«Но ведь…»

Кристоф повернулся к ней и пристально взглянул ей в лицо. В неверном свете ночника лицо его показалось Доротее мрачным и озабоченным.

«Ты хочешь сказать, что тоже в тягости?» – спросил он напрямую, и в его голосе она не расслышала ни радость, ни надежду, скорее, какое-то отчаяние. – «Ведь я же…»

«Нет, совсем нет», – произнесла Дотти удивленно. – «Но когда-то наступит этот день… Рано или поздно».

Ей показалось, что муж вздохнул с облегчением.

«Лучше поздно, чем рано», – произнес он, закрывая глаза. – «Пока гости нам важнее… Приедет твой отец – где его поселим?»

Доротея не смыкала глаз. Вопросы роились в ее голове, но она не решилась тревожить мужа, чтобы их всех задать. Все же ему завтра вставать ни свет, ни заря.

Понятно, что ее Бонси детей не хочет. А, может быть, просто не может ? В гостиной у графини Ливен-старшей давеча обсуждали и такое. «Обычно вину в неплодном браке сваливают на женщину», – говорила одна знающая дама. – «Но, как показывает жизнь, мужчины тоже бывают виновны в этой трагедии не менее, а иногда и более… Понимаете ли, беспорядочные связи…»

Доротея невольно покраснела, а фрау Шарлотта, увидев реакцию невестки, мигом перевела разговор на куда более невинную тему.

Нынче Дотти вспоминала эти слова, и они вгоняли ее в краску. Почти каждый день они с Бонси близки. Иногда и по несколько раз подряд. Она могла быть уже беременной. Значит, дело либо в ней, либо в нем. Но если он так явно озвучивает свое нежелание иметь детей, то вполне возможно, что принимает меры . Об этих мерах говорили шепотом, да таким, чтобы Дотти не расслышала, поэтому ничего конкретного она не уяснила. Потом вспомнила – когда они уже распалялись до крайности, и он уже дрожал, и глаза его делались совсем черными, он в последний миг резко отрывался от нее и с глухим стоном падал рядом, животом вниз… Ей всегда хотелось, чтобы объятья не размыкались до самого конца, и она часто держала его за руки, но в тот, последний миг, когда становилось особенно горячо, Бонси все же вырывался из плена ее рук, и только потом, когда последние судороги затихали, возвращался к ней… Теперь Доротее было понятно, зачем он это делал. Немудрено было догадаться. Но зачем ? Разве ж суть брака – не в рождении наследников? Иначе зачем же все это? Надобно было спросить у него назавтра.

В обед Кристоф сообщил ей, несколько равнодушным тоном:

«Мне надо будет уехать в Ригу недели на две… Послезавтра выезжаю».

Через две недели должно уже наступить лютеранское Рождество, а нынче сезон был в самом разгаре. И что, ей никуда не выезжать в течение этого времени? Немыслимо! Это все она и высказала мужу, на что он отвечал:

«Алекс будет тебя повсюду сопровождать вместо меня, я уже договорился».

Потом, выжидающе глядя на нее, произнес:

«Думаю, в Ригу ты со мной не захочешь поехать».

«Да меня никто ж не отпустит!» – воскликнула Дотти. – «Надобно будет у Ее Величества отпрашиваться, а я не успею уже…»

Муж выжидающе смотрел на нее, а потом тихо проговорил:

«Интересно, твоя покровительница знает, что ты замужем, или запамятовала уже?»

Слова его показались Доротее дерзкими без меры. Кроме того, она не очень поняла, почему он с самого начала отмел даже саму возможность того, что она могла захотеть его сопровождать. Не то, чтобы ей сильно туда хотелось… Рига запомнилась девушке как нечто провинциальное без меры, отчего-то связывалась с холодом и льдом, еле развеиваемыми слабым теплом от печей. Вспомнился пузатый замок, вокруг которого стояло несколько полосатых будок с часовыми, вид на замерзшую широкую реку сквозь заметенные морозом окна, и какой-то затхлый, сырой запах в комнатах с низкими потолками.

«А я, пожалуй, поеду с тобой… Мне Катхен пишет, будто они уже переехали на сезон в Ригу и у них оркестр, будут балы обязательно. Я по ним всем соскучилась, видишь ли», – заговорила она, уклоняясь от вопроса мужа, который, услышав ее слова, казалось, принял несколько досадливое выражение.