Сергей Махов - Майдан по-парижски

Гиз в это время направляется в то крыло дворца, где обычно собирается Королевский совет; когда в сопровождении своего секретаря он пересекает внутренний двор, к нему приближается один из придворных: «Монсеньор, король что-то замышляет против вас».

«Благодарю вас, мой друг. Меня уже давно не оставляет это предчувствие».

Поднявшись на второй этаж, герцог поворачивает к покоям королевы-матери. Но Екатерина просит простить ее: она плохо провела ночь и утром никого не принимает. Этажом выше Генрих де Гиз входит в залу, где собирается Королевский совет; почти все его члены – министры, маршалы, интендант финансов – уже в сборе. Скоро к ним присоединяются кардинал де Гиз и архиепископ Лионский.

В восемь часов король, нервно расхаживающий по кабинету, приказывает наконец Револю позвать герцога де Гиза. Государственный секретарь выходит, но тут же возвращается с перекошенным лицом.

«О Боже! – восклицает король. – Что случилось? Вы все испортите! Ну, придите же в себя!»

Министр объясняет, что не был допущен гвардией в зал без письменного приказа короля.

Наконец он попадает в зал, где заседает Королевский совет. Он находит Гиза, который лакомится сливами: «Монсеньор, – говорит Револь, – вас вызывает король. Он в старом кабинете».

Гиз поднимается и перекидывает плащ через левую руку.

Два дня назад его величество приказал замуровать дверь, соединяющую зал заседаний Королевского совета со старым кабинетом. И теперь, чтобы попасть туда, герцог должен пройти через комнату короля, а потом через коридор, где так легко устроить засаду.

Генрих поджидает его, стоя за ковром в своем новом кабинете, весь обратившись в слух. Он слышит, как тяжело ступает высокий (не меньше двух метров) Генрих Гиз по паркету в приемной короля, где герцога приветствуют Луаньяк и его люди. Гиз приподнимает портьеру, закрывающую проход в коридор, и замечает в старом кабинете много людей из доверенной охраны короля – Сорок Пять. Заподозрив неладное, Гиз резко оборачивается, и в этот момент Моншерак с криком: «Умри, предатель!» наносит ему удар кинжалом в висок.

По доносящимся до него звукам король догадывается, что герцог пытается сопротивляться. Потом он слышит его хриплый голос: «Друзья! На помощь!» А еще чуть спустя еле слышное: «Господа, господа!» И наконец: «Какое предательство!»

И сразу наступила тишина.

Не в силах больше сдерживаться, король отвел ковровый полог.

Он увидел Гиза: из шеи, из ран на голове, на груди, в животе хлестала кровь. Раскинув руки в стороны, приоткрыв рот, пошатываясь, двигался он на Луанака, который проткнул его насквозь резким движением шпаги. Герцог де Гиз упал к изножью кровати; глаза его закатились – он был мертв.

Однако шум схватки достиг зала заседаний Королевского совета.

«Моего брата убивают!» – закричал кардинал де Гиз.

Маршалы д’Омон и Рец выхватили шпаги: «Не двигаться, если жизнь вам дорога!»

Генрих III приказал обыскать покойного. В кармане герцога было обнаружено письмо, начинавшееся словами: «Чтобы поддерживать гражданскую войну во Франции, необходимо ежемесячно 700 000 ливров…» Умерев, герцог де Гиз предоставил убившему его королю неоспоримое доказательство своей вины."

Продолжая ковать железо, пока оно горячо, королевские приверженцы 24 декабря врываются в покои к архиепископу Лионскому, где находится Луи де Лоррен, кардинал Лотарингский, Вытаскивают его во двор и убивают пиками и шпагами.

После чего Генрих III вызывает папского легата, которому передает глубочайшие сожаления, что его приверженцам пришлось убить кардинала, но "государственные обстоятельства этого требовали" .

Если верить Сюлли, Шико назвал события 23-24 декабря 1588 года "избиением ослов" .

Вообще Франции в 1588-1589 годах сильно повезло, как бы издевательски такие слова не звучали. Повезло ей в том, что после разгрома Армады для Испании обычная спецоперация по наведению порядка на отдельно взятом острове превратилась в затяжную войну, и Филипп II получил к своей нескончаемой веренице врагов еще одного противника.

Что касается Англии — в кабинете королевы Елизаветы возникла мысль не почивать на лаврах, а нанести ответный, как казалось – решающий удар. Секретарь королевы Фрэнсис Уолсингем писал «о редчайшей, прекраснейшей возможности» — ведь Испания практически осталась без флота, соответственно побережье Иберийского полуострова беззащитно.