Сергей Житомирский - Ромул

— Хватит, — говорит Никанор.

Экзекуция кончается, и Ромул с покрасневшей распухшей рукой отправляется на место.

Когда занятия кончаются, и дети обедают вместе с Авлом, Ромул спрашивает его, за что был наказан — ведь он точно выполнил всё, что велел учитель!

— Тебе не надо было повторять последней фразы, — отвечает Авл и добавляет, — а Никанору не надо было её говорить.

Но через небольшое время после позорного провала Ромула честь Альбы восстановил Рем. Учитель вызвал второго новичка и спросил, сколько нужно секстариев, чтобы заполнить ведро ёмкостью в одну урну. Рем, давно помогавший Фаустулу в подсчётах, не задумываясь, ответил: «Двадцать четыре».

— Как ты это узнал? — удивился Никанор.

— Ну как же, — стал объяснять Рем, — в урне четыре кувшина-конгия, в кувшине шесть секстариев, это и по названию видно. Я быстро-быстро налил в урну четыре раза по шесть секстариев молока, и она заполнилась.

— Тогда вот что. Сколько будет овец, если соединить стадо из трёхсот семидесяти четырёх овец со стадом из двухсот девяноста восьми.

— Шестьсот семьдесят две овцы, — выпалил Рем.

Никанор задумался, шевеля губами, и с изумлением оглядел ученика:

— А это ты как узнал?

— Ну как же, — затараторил Рем, — я сперва отогнал от стад лишних овец, чтоб остались только десятки, от первого четыре, от второго восемь и быстро-быстро согнал их вместе. Получилось двенадцать, двух я оставил, а десять пригнал к первому стаду. Потом отогнали десятки — от первого восемь десятков (считая одну добавочную), а от второго девять и опять быстро-быстро согнал их вместе. Получилось семь десятков и сотня. Сотню я подогнал к первому, там стало четыреста, да во втором осталось две, итого — шесть. И вот я смотрю, стоят три стада — в одном шесть сотен, в другом семь десятков, в третьем две овцы. Тогда я быстро-быстро их перечислил.

— Отправляйся на место, — покачал головой Никанор. — В скорости счета за тобой никому не угнаться.

На другой день во дворе, пока малыши соревновались в беге, к братьям подошёл высокий ладный парень с гордо поднятой головой.

— Привет альбанцам, я Стаций из Габий. Здесь все меня знают.

Познакомились. Стаций не задирался, наоборот, всячески навязывался в друзья:

— Здорово ты вчера высмеял этого козла-Никанора, — похвалил он Ромула. — И на наказание плевал. А ты, — обернулся он к Рему, — показал, что он и считать не умеет! Пойдём после занятий на озеро?

Погода была хорошая, и Авл после обеда отпустил братьев погулять. Они встретились со Стацием и вышли через узкие Задние ворота к Малому, Фунданскому озеру, в месте, где стена ещё не подходила вплотную к воде. Было прохладно, лезть в воду не хотелось, ребята устроились в кустах на песчаном бугре, наломали сухих веток, Стаций высек кремнём огонь, и небольшой костёр окружил их уютным дымком, отгонявшим комаров.

— Ненавижу Никанора, — сказал Стаций. — Вот бы проучить его, положить где-нибудь верёвку, а когда он пойдёт, натянуть, чтобы шлёпнулся. Тогда узнает.

— Это опасно и нечестно, — нахмурился Рем.

— Если подстеречь в кустах, пока он будет подниматься, можно убежать, — возразил Стаций. — А честность тут ни при чём. Они, греки, все лгуны, хитрецы и пройдохи, даже друг с дружкой всё время воюют! Вообще настоящая доблесть есть только у латинов. Мы всегда тут жили, нас породила сама здешняя земля, а эти пришлые греки, этруски, сабины, эквы ни на что не годятся.

— А Эней и его люди? — возразил Рем.

— Эней не в счёт. Он принёс нам частицу божественной крови, и доблести ему не занимать. Но всё-таки латины по эту сторону Альбанской горы хоть ненамного, но доблестней приморских.

— Погоди, но ведь троянцев с Энееем победили и изгнали греки! — вмешался Ромул.

— Но не доблестью, а коварством, проникли в город, как воры, — Стаций стоял на своём. — У нас среди учеников половина греки и этруски. Надо их поколотить, чтобы нос не задирали. И вообще хорошо бы всех чужаков прогнать из Габий.

Стаций был вожаком десятка учеников, которые собирались после занятий, вместе шатались по городу, развлекались, задирая сверстников, могли, проходя по рынку, как бы невзначай опрокинуть прилавок грека-гончара. На какое-то время Ромул и Рем присоединились к его компании. И всё же нередко Стаций приглашал на озеро их двоих, пытаясь окончательно обратить в свою веру. Ромул заметил, что иногда тот встречался там и с другими своими приятелями.

— И как вы можете жить у этого колдуна-этруска? — говорил Стаций. — Да ещё рядом с сабинской покупной женой! Знаете, как она к нему попала? Её продал муж за то, что она изменяла ему с медведем.