Рекс Уорнер - Гай Юлий Цезарь

Что касается справедливого руководства, то ему всё ещё препятствовали действия тех римских деловых кругов, которые осудили моего великого родственника Рутилия. Однако в нашем распоряжении была значительная военная сила, и я сам принимал некоторое участие в операциях, задуманных для того, чтобы восстановить пошатнувшийся престиж. Первой задачей моего командира Марка Терма было захватить и покарать город Митилены на острове Лесбос. Для этого у нас были все основания. Около десяти лет назад, в то время, когда Митридат завоёвывал Азию, наместник этой провинции, потерпев поражение (если не ошибаюсь, его звали Аквилием), бежал в Митилены, но он и все другие римляне, находившиеся в городе, были выданы понтийскому царю. Люди до сих пор вспоминают, как Митридат использовал этот факт в своей пропаганде. Аквилия с позором провезли через всю азиатскую провинцию то ли привязанным к спине осла, то ли прикованным к одному из всадников Митридата, который был настоящим гигантом. Контраст в размерах этого парня и римского пленного должен был вызвать смех. И в конце концов для того, чтобы продемонстрировать жителям провинции, какого наказания заслуживают римские мздоимцы — магистраты, Митридат приговорил Аквилия к смерти и приказал влить ему в рот расплавленное золото.

Конечно же правильным было бы сразу после победы Суллы наказать Митилены и заставить их выплатить контрибуцию. Однако это не было сделано, и теперь город готовился защищаться, построив мощные укрепления и создав отличный флот. Жители города рассчитывали на помощь киликийских пиратов, которые в то время были очень могущественны, а также на Митридата, который, как они считали, возобновит войну с Римом, лишь только появится возможность. Митилены не получили никакой помощи от Митридата и лишь незначительную — от пиратов. Однако их собственный флот был достаточно сильным для того, чтобы обеспечить им превосходство на море и сделать задачу установления блокады трудновыполнимой. Терм очень скоро понял, что не сможет осуществить свои планы, если не получит подмоги с моря. Такую помощь обещал оказать Никомед, царь Вифинии, союзник Рима, но его корабли до сих пор ещё не прибыли, и было похоже на то, что этого и не случится, так как Никомед, уже потерявший много кораблей в войне с Митридатом, не хотел больше рисковать.

Было решено до начала серьёзных военных действий отправить к Никомеду послов и потребовать, чтобы обещанный флот немедленно отправился в путь. Я был рад тому, что Терм решил поручить эту миссию мне. Без сомнения, его решение объяснялось частично тем, что меня считали обаятельным человеком, обладавшим некоторым весом в обществе, а частично моим знанием греческого, потому что греческий был официальным языком в Вифинии. Кроме того, говорили, что сам царь Никомед, по происхождению наполовину грек, наполовину фракиец, был большим любителем и ценителем греческой культуры. Естественно, перед своим отъездом я постарался как можно больше узнать о царе Никомеде. Говорили, что он сумел получить корону, сперва отравив своего отца, и вполне возможно, так оно и было. Хотя подобное преступление непростительно, нужно учитывать, что в восточных царствах оно было обычным. Позже, конечно, он убил своего брата, которому удалось захватить его трон при помощи Митридата. Недавно Митридат и его войска вновь изгнали Никомеда из его царства. Возвращением короны он был обязан Сулле и римлянам, поэтому у него были все основания сохранять с нами дружественные отношения. Мне казалось, что цель моей поездки может быть легко достигнута, но я и представить себе не мог, насколько легко это окажется на самом деле.

Итак, с лёгким сердцем, в сопровождении нескольких помощников, я начал своё сухопутное путешествие на северо-восток Азии к городам Вифинии. Города, пейзажи, люди, даже климат — всё казалось таким необычным и замечательным. Например, в Пергамском царстве, куда мы попали в самом начале нашего путешествия, встречались здания, по размерам сильно превосходящие все те, что можно было увидеть в Риме. Огромное количество статуй и других произведений искусства украшали площади и храмы городов. Рим был изукрашен награбленным в Греции и Азии, но для меня стало абсолютно очевидно, что у тех командиров и наместников, которые отправляли в Италию один за другим корабли, груженные вещами из бронзы и мрамора, был дурной вкус: они увозили то, что не шло ни в какое сравнение с тем, что оставалось. Здесь, в Пергамском царстве и в других городах, которые я посетил по пути в Вифинию, можно было изучить и насладиться всеми стилями греческой скульптуры и архитектуры. И даже в домашней утвари, одежде, в чеканке монет присутствовали неподражаемое изящество, утончённость и ненавязчивая роскошь, что делало их приятными для зрения. Кроме того, здесь во всём было чарующее разнообразие: во внешнем виде людей, в национальностях, в языках и религиях. Говорили, что в этой части Азии использовалось не менее двадцати различных языков и, несмотря на то, что города на побережье очень гордились эллинистическими традициями, даже на них оказывали влияние культы и обычаи внутренних областей Азии, где уже давно обосновались хетты, индийцы, персы и где создали свои поселения воины из армий Александра и его последователей. Здесь жили люди всех существующих на земле национальностей и исповедовались все религии. Я всегда интересовался религией и, обнаружив огромное разнообразие верований и вероисповеданий, просто был поражён. Поражало не только то, что существовавшие культы великой матери-прародительницы, как бы её ни называли, проповедовались более открыто и непринуждённо, чем это было позволено в Италии. Этого даже следовало ожидать, хотя всё равно трудно было не испытывать определённый страх при виде разукрашенных лиц и жеманных жестов кастрированных жрецов (хотя зрелище это по-своему увлекательно). Таковых было бесчисленное множество, и все они страстно пытались обратить прохожих в свою веру и одновременно выпрашивали милостыню. Но более поразительным, чем любые проявления какой-либо конкретной религии, являлось их смешение. Например, здесь было обычным делом поклоняться в храме «удаче» правителя, иногда самой по себе или же вместе с каким-нибудь известным божеством, например Зевсом, или очень часто с каким-либо божеством, имя и атрибуты которого были мне абсолютно незнакомы и даже неправильно толковались самими местными жителями. В одном городе можно было обнаружить не только храм, посвящённый, как и следовало ожидать, Гераклу или Аполлону, но ещё и какое-либо огромное сооружение с чрезвычайно богатым убранством и с тысячью священных рабов, которые вели себя как проститутки, поклоняясь какой-либо сирийской или каппадокийской богине. В целом же можно сказать, что здесь религия процветала, как нигде. И одинаково правильным было бы сказать, что здесь нет ничего святого или, наоборот, здесь всё свято. Подобная точка зрения тогда казалась мне весьма привлекательной и до сих пор продолжает интересовать, хотя я вскоре понял, что в интересах обеспечения компетентного управления и безопасности во всём этом сумбуре, неразберихе и многообразии должен существовать сильный, хотя необязательно претенциозный религиозный культ, который бы подчёркивал необходимость исполнения гражданами их обязательств перед обществом.