Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том четвертый

– Поезжай объездными путями, – Пьер не опускал беретту, – полиция в пути, – до Иоганна донесся далекий звук сирены, – Альбатрос, отдай мне пушку…

Иоганн помедлил, инспектор покачал головой.

– Не стоит пересекать австрийскую границу с оружием, – он тронул Надю за плечо, – тебе придется отдать Хайди паспорт, – Надя перебросила назад сумочку от Vuitton.

– Мы похожи, – коротко сказала она, – за халат не волнуйся, по дороге к границе мы заедем в магазин, – поп-музыка в хрипящем радио стихла, зашуршали бумаги. Диктор неуверенно кашлянул:

– Мы прерываем трансляцию горячей десятки песен. Полиция сообщает, что в олимпийской деревне произошел захват заложников, – Хайди ахнула, – борцы за свободу палестинского народа требуют освобождения политических заключенных. Они удерживают одиннадцать израильских спортсменов, – рука Хайди стала ледяной, – нет, подождите, – диктор помолчал, – один из заложников, кажется, убит…

Пьер спокойно поинтересовался: «Ты что, оттуда, Альбатрос?».

Иоганн выдавил из себя:

– Да. Юсуф вывел меня из здания, он оставался со спортсменами, – машина выскочила на пустынную окружную дорогу. Иоганн заметил знак: «Зальцбург – 150 километров».

Надин бросила в рот сигарету.

– Он и сейчас там, – девушка кивнула на радио, – или нет? – Иоганн вздохнул:

– Он ушел вместе со мной. Он спасет заложников, можно не сомневаться, – Брунс неслышно шепнул Хайди:

– Как он спас тебя и меня, любовь моя. Не плачь, – он вытер слезы со смуглых щек, – не плачь, пожалуйста, все позади, – пежо скрылся в золотом сиянии рассвета.

Потрескавшийся телефон красовался на пластиковом столе, испещренном кругами от бесчисленных чашек кофе. В ободранной комнатке слоями плавал сизоватый табачный дым. Служба безопасности олимпийской деревни располагалась в унылой пристройке, торчавшей на задворках главной арены.

– Здесь хороший обзор, – заметил Вальтер Трегер, глава деревни, – что вам на руку, – он замялся. Полковник Кардозо сухо сказал:

– Можете называть меня Иосифом. Обзор отличный, – он подошел к окну, – но нам надо переместиться на Конноллиштрассе…

Иосиф давно бы вернулся к дому тридцать один, однако он провел утро за телефонными переговорами с Израилем. Его начальник, генерал Цви Замир, сейчас подлетал к Мюнхену.

– Голда сказала, что мы не пойдем на уступки, – через час после доклада премьер-министру Иосиф услышал ее голос по радио, – если мы не освободим заложников, то ни один израильтянин, где бы он ни находился, больше никогда не почувствует себя в безопасности, – Иосиф не скрыл от начальства и премьер-министра своего пребывания в доме тридцать один.

Его никто ни в чем не обвинял.

– Ты выполнил свой долг, Фельдшер, – Голда тяжело закашлялась, – останься ты в квартире, мы бы сейчас не разговаривали, но я понимаю, как тебе тяжело…

Иосиф только сказал, что он застрелил палестинца. О Брунсе он, разумеется, не упоминал, объяснив, что видел одного террориста.

На забетонированной площадке рядом с пристройкой скопились журналисты. С восьми утра олимпийскую деревню осаждали, как думал о них Иосиф, папарацци. Парни с мощными объективами повисли на ограде рядом с домом на Коноллиштрассе.

Пока террористы не предъявляли никаких требований. Окна квартир оставались закрытыми. Полиция оцепила здание, не подпуская журналистов ближе.

В шесть утра в пристройке раздался телефонный звонок. Иосиф узнал голос комиссара Хассельмана.

– Полиция сообщает о стрельбе в Грюнвальде, – полковник Кардозо заставил себя слушать спокойно, – скорее всего, это уголовщина, – Хассельман кашлянул, – хотя пригород богатый. Если произошло ограбление, вряд ли оно связано с захватом заложников, – Иосиф затянулся бессчетным Noblesse.

– Не связано точно так же, как не было связано убийство Штрайблей, – кисло сказал он, – я бы поехал с вами, но я должен поговорить с начальством, – больше всего Иосиф боялся, что Хассельман обнаружит в Грюнвальде трупы.

– Саламе мог обретаться на вилле, – пришло ему в голову, – он мог застрелить Хайди с Брунсом или… – Иосиф не хотел думать о гибели кузенов. Хассельман, тем не менее, не нашел в особняке ни погибших, ни пострадавших.

– Только разбитое окно на кухне, – сказал комиссар по телефону, – покосившиеся ворота, пятна крови на плитке, несколько десятков пуль и следы двух машин, – Иосиф нарочито небрежно присвистнул:

– Наверное, криминалитет что-то не поделил. Кому принадлежала вилла? – Хассельман вздохнул: