Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария

В башне засуетились, кто-то поспешил сообщить о гостях самому хозяину.

– А когда же прибудет сам достопочтенный мелиарх с воинами? – осторожно спросил кто-то.

– Я кентарх Пиниус, одной моей кентархии достаточно, чтоб разнести в щепки ваши ворота, если станете задавать глупые вопросы и выведывать у меня воинские тайны. Никто не имеет права знать планы мелиарха, а тем более орать о них с башни! Открывайте, пока я не рассвирепел окончательно. У меня приказ моего начальника, и я выполню его в любом случае!

Наконец обитые медью створы приоткрылись. Трое первых греческих конников неспешно въехали в открывающиеся ворота, перед которыми собралось около полусотни вооружённых воинов землевладельца. Вдруг один из охранников удивлённо показал на проехавшего мимо него высокого воина: «Нога, белая нога…» Более он ничего не успел сказать. Следовавший сразу за высоким воин ударил охранника умбоном щита по голове, а высокий «грек» крикнул на языке россов: «Секи их, братья!» Ворота распахнулись полностью, и «особая сотня личной охраны Стратония» с гиком и свистом ринулась внутрь хозяйства-крепости, разя каждого, кто пытался обнажить оружие, сбивая наземь конскими телами растерявшихся охранников. Ругаясь и крича на греческом, русском и болгарском, требуя всем сложить оружие, высокий воин в греческом одеянии с белыми, незагорелыми ногами мчался по обширному двору меж расставленных по обеим сторонам возов к главному строению, раздавая налево и направо тем, кто пытался стать на его пути, удары быстрого меча.

Сам вельможа ещё не отошёл ко сну, он сидел за столом, заканчивая ужин, и был очень удивлён вдруг поднявшимся необычайным шумом в его всегда таком тихом убежище за толстыми стенами и надёжной охраной. Когда вдруг с треском распахнулась дверь, и в неё влетели два перепуганных здоровенных охранника, будто их снесло могучей волной, а следом ворвались с обнажёнными мечами высокий греческий воин и молодой длинноусый рус с бритым подбородком, а за ними ещё несколько варваров, вельможа поперхнулся вином из золотого кубка и залил своё одеяние.

– Оружие на пол! – прорычал высокий, и охоронцы трясущимися руками отстегнули свои пояса с клинками и бережно опустили их на мозаичный пол. Все они, в том числе и хозяин, стали на колени и высоко подняли руки, показывая свою безоружность.

Длинноусый что-то сказал на языке россов, и четверо воинов быстро прошлись по ближайшим комнатам.

– Гляди-ка, Сосна, а хозяин-то на золоте ест, вишь, как греки золото любят, думаю, даже поболее чем Бога своего! – молвил с улыбкой длинноусый, обернувшись к высокому в греческом одеянии.

– Так ведь не только едят на золоте, – рассмеялся в ответ грозный воин, кивнув на одного из тех, что осматривали комнаты.

Воин, на которого указал высокий, держал в руках ночной горшок тоже не то золотой, не то позолоченный, найденный им у ложа хозяина. Чело длинноусого перекосила гримаса омерзения. Он переглянулся с высоким, а потом сделал какой-то только им понятный знак рукой.

– Великий князь Святослав, – с почтением обратился высокий к длинноусому, склонив голову, – что прикажешь делать с хозяином сей крепости, он ведь столько припасов для Цимисхия приготовил, отрубить голову или лепше повесить?

Испуганный вельможа не понимал языка россов, но чуял, что решается его жизнь. А когда ему перевели сказанное длинноусым, грек затрясся и стал говорить быстро, часто заикаясь, что это не его, ну, не только его припасы, что его заставили, что сам император приказал, а он не может перечить императору, что… Под перепуганным насмерть хозяином растеклась лужица.

– Что ж вы, греки, за мерзкий народ, – всё ещё брезгливо морщась, молвил длинноусый. – Злато любите более жизни своей, жрёте на нём, а потом на него же и гадите. Не стану я, братья, – обернулся он к своим воинам, – меч свой о такую мразь поганить, ибо меч для воина священен. А грека сего и четырёх его охоронцев повелеваю… отпустить. Пусть перед своим императором оправдывается, почему не сберёг обоз и припасы. А вот горшок ночной ему отдайте, он ему уже сейчас надобен, ведь потёк со страху вельможа.

Высокий перевёл всё греку, россы сопроводили землевладельца и четырёх его охоронцев в подвал и заперли там.

– Где сейчас греческие конники, брат Пиниус, кстати, а что это значит по-гречески?

– Да то же самое, боярин, я просто перевёл своё имя – Сосна. По-гречески «пиниус». А конники ромейские торопятся по следу наших воинов в сторону Доростола, но дождь уже идёт, и наступила ночь, скоро греки нашу конницу потеряют. Встретимся, где уговорились, а теперь возами с припасами заняться надобно.