Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария

Младобор прискакал на свой широкий двор, его десница привычно накинула повод на нижнюю ветку груши. Взволнованный и решительный, Лемеш тут же устремился в жилище. Меч брата и отцовское походное седло уже лежали на траве подле коня, то и дело нетерпеливо натягивавшего повод, когда мать, возвращаясь с обеденной дойки, узрела приготовления сына. Тихо охнув и опустив подойник с молоком, она бессильно присела на колоду. Втайне она давно ждала этого мгновения и боялась его.

– Сынок, погоди, куда же ты, ведь отец… – растерянно пролепетала она.

– Отец меня сам посылает к князю с вестью важной. – Увидев, что мать побледнела и не может встать от накатившей на неё слабости, Младобор подошёл к ней, заботливо приподнял и, подхватив подойник, повёл под навес с печью, где летом всегда готовили еду и обедали за грубым, наскоро сколоченным столом. – Не волнуйся, мамо, я только туда и обратно, упредить надо Святослава про корабли греческие, не печалься! Отец сам хотел ехать, да куда ему, увечному?

– В Переяславце стражники княжеские должны быть, пусть они весть передадут!

– Каждый миг дорог, мамо, я кратчайшей дорогой поскачу!

– Ой, погоди, я сейчас чего-то приготовлю, – вскочив на ноги и утирая покатившиеся слёзы, засуетилась Живена. – А Беляна-то на огородах, её позвать нужно…

– Я к ней по пути заскочу, нет у меня времени, – быстро меняя сёдла на коне и опоясываясь мечом, отвечал матери Младобор.

Живена на скорую руку собрала снедь.

– Погоди, сыне, молочка парного на дорожку…

Уже в седле Младобор осушил одним духом небольшую кринку с тёплым молоком и, поцеловав мать, тронул коня.

Беляна, увидев своего мужа в боевом седле и с мечом у пояса, едва не лишилась чувств.

– Младоборушка, куда ты? Как же это, неужели…

Муж почти на ходу слетел с коня и подхватил её на руки.

– Ну что ты, Белянушка, что ты, ладушка моя, да не волнуйся так, я только весточку князю передам, – покрывая поцелуями родной лик, шептал Младобор. Он ещё раз крепко обнял любимую и вскочил в седло. – Я скоро обернусь! – крикнул он, пришпоривая жеребца.

Вечером, когда вернулся с поля необычно уставший и хмурый Звенислав, заплаканная Беляна спросила про Ярослава.

– Так он же вперёд меня должен был вернуться, – несколько удивился старый Лемеш, усаживаясь под навесом, – с другими отроками коней погнал.

– Точно, пригнали коней, – всплеснула руками Живена, – только я Ярославку не видела, за козами на выгон ходила.

– Цветена, – строго позвала дочь Беляна, – а ну, реки, куда это Ярослав подевался, он узелок собирал с едой, говорил, в ночное с отроками пойдёт, а сейчас нету нигде.

– Он в Доростол следом за отцом подался, – не поднимая очей на мать и деда с бабкой, едва слышно проговорила насупившаяся Цветена. – Велел сказать вечером, чтоб вы не волновались…

Услышав такие слова, Живена схватилась за сердце, а Беляна, обхватив голову руками, зашлась душераздирающими криками. Звенислав встал и, хромая больше обычного, пошёл в стойло к лошадям, которых всегда любил и понимал, как и они его. Здесь, подальше от стенающих женщин, он тяжко опустился на сено и что-то зашептал, не то молясь, не то жалуясь верным коням, которые тянули к нему свои умные большеглазые морды, мотая ими и фыркая, будто хотели утешить и стряхнуть нависшее над хозяином новое горе.

– Притыка, – окликнул начальника Святославова флота его дозорный сотник, – тут пловца наши обнаружили, с той стороны Дуная плыл с конём своим. Речёт, что важная весть у него для самого князя.

– Давай его сюда, поглядим, кто таков, – пробасил старый темник.

К нему подвели крепкого коренастого мужа, мокрого, со слипшимися на голове русыми волосами, одетого как огнищанин. Он выглядел рассерженным или даже обиженным из-за того, что ему не верят и не ведут к князю, да ещё и меч отобрали.

– Кто таков, откуда и с чем к князю рвёшься? – строго спросил Притыка.

– Младобор Лемеш из-под Переяславца, переселенцы мы, из берестянских огнищан, – ответил мокрый муж. – Я с важной вестью к князю.

– А чего это князь тебя слушать станет, ты же никому так и не сказал, что за весть? – не выдержал дозорный сотник.

– А того, что князь мне… что я князю… знает он меня, вот, а ещё более отца моего Звенислава Лемеша, который меня и послал сюда.

– Погоди, – вдруг вскочил Притыка, – а не тот ли это Звенислав, который был…

– Старшим конюшим в походе на Хазарию, – закончил Младобор слишком медленную речь главного лодейного начальника, который с годами ещё более раздался вширь, а черепом совсем облысел.