Валерий Замыслов - Святая Русь. Княгиня Мария

– Поглядим, поглядим, что из сего молодого князя получится, – продолжал осторожничать владыка. – И все же, где ты казны на монастырь наберешься после такого разорения?

– Твердыня нужна прежде всего народу, вот к нему и обращусь. Как сказывают: народ захочет – бездну перескочит. Кликну на помочь, или на толоку, как в миру говорят.

Мария подняла на епископа свои усталые, воспаленные глаза и молвила с надеждой:

– Ты всегда помогал мне, владыка. Обратись и ты к народу. Твое пасторское слово много значит.

– Помогу, княгиня. Я буду молиться за тебя во всех делах твоих.

Владыке можно было верить. Шесть лет он в Ростовской епархии и все эти годы был Васильку Константиновичу и Марии Михайловне надежным другом.

Монах Дионисий шел из Москвы в Ростов Великий. Позади остались выжженная обитель и храмы, дотла спаленная крепостица и трупы павших в лютой сече москвитян.

Монах был одним из «ученых мужей», отменным книжником и летописцем. Он не был еще стар и имел довольно крепкое тело. Шел берегом Москвы-реки в затрапезном подряснике и черной скуфье, опираясь на рогатый посох. За покатыми, выносливыми плечами – тощая котома со скудным брашном; под мышкой висела на кожаном ремне скорописная доска, с вделанной в нее скляницей с чернилами, завинченной медной крышкой и связкой гусиных перьев.

Свежий майский ветер трепал продолговатую волнистую бороду, колыхал легкокрылые белые навершья тщательно очищенных перьев.

Дионисий вышел к одному из поселений и содрогнулся. Все избы сожжены, а вокруг них валяются обглоданные собаками и вороньем тела зарубленных мужчин, женщин и детей. Видимо, поганые навалились внезапно, многие из мужчин не успели даже схватиться за топоры и рогатины. Ордынцы не пощадили даже стариков и младенцев. Тела молодых женщин и девушек были полностью обнажены и обесчещены, в некоторых из них торчали заостренные колья.

Инок упал на колени, закрестился. Господи! Какая злая погибель и какое же изуверство и варварское надругательство! Накажи изуверов, Господь всемогущий!

И чем дальше шел Дионисий по опустошенной Руси, тем все больше он видел страшные разорения и погибших русичей. Над костьми и жутко оскаленными голыми черепами все еще кружились стаи воронов.

Иногда монаху встречались истощенные люди, пробиравшиеся из лесных урочищ к своим пепелищам, дабы предать земле сосельников. Тяжко было смотреть в их мученические, изможденные лица.

– А дале как быть, отче? – спрашивали погорельцы.

– Вся Русь впусте лежит. Помощи ждать неоткуда. Сбивайтесь в артели и рубите новые избы. Надо заново Русь поднимать.

Не успели как следует просохнуть дороги, как через Ростов из Новгорода проследовала дружина Ярослава Всеволодовича, торопившегося занять, выклянченный у хана Батыя великокняжеский престол.

Встреча с княгиней Марией Михайловной была недружелюбной и короткой. Ярослав ни брашна не откушал, ни вина не пригубил. Властно молвил:

– Как великий князь всея Руси отдаю Ростов и Суздаль на княжение брату своему Святославу.

Ростовские бояре недоуменно глянули на Марию Михайловну. Княгиня же, обычно уравновешенная, на сей раз вспылила:

– Побойся Бога, князь Ярослав Всеволодович! До совершеннолетия Бориса Ростов должен унаследовать оставшийся в живых брат Василька Константиновича – Владимир.

– Кому и где владеть княжеством – мне решать, великому князю. И закончим на этом разговор. А коль замятню надумаешь учинить, то тебя и бояр твоих своевольных укажу в железа заковать.

Ярослав Всеволодович поднялся из кресла и ступил к окну.

– Глянь на мою мощную дружину. Весь детинец заполонила. А что у тебя, сирой вдовицы? Положил свою дружину на Сити твой неразумный муженек. Батый ему дружбу предлагал, а он, видишь ли, погеройствовать захотел, самого хана победить, вот и получил по шапке.

Мария Михайловна гневно сверкнула очами:

– Муж мой за Отчизну кровь проливал, а вот ты и пальцем не пошевелил, дабы за святую Русь постоять. Больше того, на позорный поклон к Батыю побежал…

– Буде! – взорвался Ярослав. – Еще одно слово, и я прикажу кинуть тебя в темницу. Буде!

К Марии Михайловне поспешил Неждан Корзун и, нарушая всякий этикет, крепко стиснул кисть ее правой руки.

– Ради Бога, успокойся, княгиня. Успокойся!

Мария Михайловна кинула на Ярослава осуждающий взгляд и молча вышла из покоев.

Неждан Иванович поспешил загладить ссору: