Александр Ушаков - Утомленные вином

«Без сомнения, – писал по этому поводу К. Валишевский, – Екатерина была неспособна заботиться об обширном хозяйстве, выпавшем на ее долю и не походившем на те, в которых ей приходилось блистать в ту пору, когда она стирала белье Меншикова».

Тем не менее, в правление этой прачки только за один год ее веселая компания пропила два с половиной миллиона рублей при бюджете страны в восемь с половиной миллионов. Но на образование денег при этом не хватало.

Довольно разгульную жизнь вели и Елизавета Петровна, и осбенно Петр II, но к их поведению, точно так же, как и в случае с вдовой Петра, нельзя относиться критически, поскольку это были правители только по статусу, но никак не по призванию.

В отличие от других романовых совершенно не пил Павел I, хотя его отец Петр III выпить любил.

Да и мать, Екатерина II, не отказывалась.

Но самое интересное заключается в том, что именно при Екатерине II винокурение стало исключительно привилегией дворянства.

За 20 лет ее правления ею было издано 37 постановлений о производстве винокурения и хлебном вине.

По сути дела при ней произошел отказ как от государственного производства водки, так и от государственного контроля за ее частным производством.

В конце концов, дело дошло до того, что каждый помещик имел свою собственную марку ароматизированной водки.

Высокое качество производимой в дворянских хозяйствах русской домашней водки обеспечило ей уже в XVIII веке международный престиж.

Культура пития в эту эпоху была очень высокой. Главным считалось сохранение легкости ума и трезвости суждения.

Основным правилом любого пиршества того времени было не закусывать выпитое, а запивать кушанья.

В эти же годы сложились и определенные традиции русского застолья, а в начале 19 века в период царствования Павла, старинная петровская кружка была заменена на немецкий граненый стакан.

В кабаках стали пить водку из стограммовых стопок. Помимо стопок, начали использовать шкалики по 60 и чарки по 120 граммов.

По количеству написанной о нем лжи Петр III мог конкурировать только со своим сыном – императором Павлом I.

Так, в воспоминаниях Екатерины II он предстает инфантильным молодым человеком и самым настоящим солдафоном.

А это было далеко не так.

Петр обожал итальянскую музыку, играл на скрипке, любил живопись и книги.

Будучи великим князем, он проявлял интерес к нуждам Кильского университета и петербургского сухопутного шляхетского кадетского корпуса.

Он охотно общался с рядовыми людьми, солдатами. Став императором, Петр ездил и ходил по Петербургу один, без охраны, навещал на дому своих бывших слуг.

Ему были свойственны такие качества как открытость, доброта, наблюдательность, азарт и остроумие в спорах, но и вспыльчивость, гневливость, поспешность в действиях.

Происхождение от русский о матери и немца порождало у Петра Федоровича некий комплекс двойного самосознания.

И именно поэжтому, он, по словам А.С.Мыльникова, «ощущал себя в значительной степени немцем, то – немцем на русской службе».

Тем не менее, в своем первом манифесте он обещал «во всем следовать стопам премудрого государя, деда нашего Петра Великого».

С первых же недель царствования Петр III обратил особое внимание на укрепление порядка и дисциплины в высших присутственных местах.

Недостаточно образованный, слабовольный Петр, конечно, не мог самостоятельно охватить интересов огромной страны.

Да, говоря откровенно, и не имел к этому особой охоты.

«Дел он не хотел знать, – пишет автор статьи «Петр III и переворот 1762 года», – напротив, расширил репертуар забав и странных выходок: целыми часами хлопал по комнатам кучерским кнутом, безуспешно упражнялся на скрипке, собирал дворцовых лакеев и играл с ними в солдаты, производил смотры игрушечным солдатикам, устраивал игрушечные крепости, разводил караулы и проделывал игрушечные военные упражнения.

А раз, на восьмом году своей женитьбы, судил по военным законам и повесил крысу, съевшую его крахмального солдатика.

Все это проделывалось с серьезным интересом, и по всему было видно, что эти игры в солдатики чрезвычайно его занимали.

Жену свою он будил по ночам для того, чтобы она ела с ним устрицы или становилась на часы у его кабинета.

Ей он подробно описывал красоту увлекшей его женщины и требовал внимания к такой оскорбительной для нее беседе.

Бестактно относясь к Екатерине и оскорбляя ее, он передразнивал священников, а когда на него смотрели фрейлины, он показывал им язык, но так, чтобы тетка этого не видела: своей тетки он все-таки очень боялся.