А ее все не было. Ее не было ни в час ночи, ни в два часа — то есть в самые темные часы, когда было проще всего босиком проскользнуть мимо редких постов беспечно кемарящих постовых.
Нервно расхаживая под крылом самолета, Ричард не понимал, почему ее нет. Он был уверен, что она его любит и не обманет. Еще и еще раз он вспоминал такое красивое начало их романа — как под дождем бежала она по откосу к Лавчанскому Пруду… как замерла, увидев его… как всматривалась ему в душу своими сливовыми глазами… и как потом доверчиво пошла к нему на первые звуки его кларнета. Так почему ее нет теперь, что могло ее задержать?
В 2:30 Ричард докурил и смял пачку «Мальборо», в три бессильно развел руками в ответ на немой вопрос американского постового. Небо стало светлеть, и бежать за Оксаной было бессмысленно — вдвоем с ним ее тем более не пустят к самолету.
В 3:30 пришлось идти на инструктаж, но он, слава богу, был не в палаточном городке, а здесь же, у самолета полковника Арчи Олда и еще восьми отремонтированных B-17. Полковник объявил им маршрут полета: через польско-украинский Дрогобыч, где нужно разбомбить нефтеперерабатывающий завод, в Италию, а уже оттуда, после отдыха и дозаправки — в Англию.
Эти инструкции Ричард слушал вполуха, а больше смотрел в сторону своего самолета и соседнего леса. Но Оксаны не было.
А в светлом утреннем небе медленно, как надежда, таял тонкий молодой месяц.
В 4:30 все экипажи заняли свои места в самолетах и стали прогревать двигатели, аэродром наполнился ревом и гулом, у края летного поля появились джипы с генералами Перминовым, Уэлшем и Кесслером и два русских кинооператора — Семен Школьников и Борис Заточный с камерами «Аймо» в руках.
Хотя надежды на появление Оксаны уже не было почти никакой, Ричард не поднимался в самолет, а продолжал курить у короткого металлического трапа, спущенного из люка.
И вдруг…
Все мы с детства помним роман «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте и тот пронзительный эпизод, когда в последний миг Джейн слышит донесшийся откуда-то голос возлюбленного Рочестера, зовущий ее — «Джейн, Джейн!». И в 1847 году, когда в Англии вышел этот роман, и сотню лет спустя, когда я читал его в Полтаве, этот эпизод казался мистикой, женской романтической выдумкой. И только в последние пару десятилетий наука подтвердила возможность передачи мысли на расстоянии. Никто не знает, как мощно в последние минуты перед отлетом звал Ричард Оксану в своих мыслях, но…
— Look! — крикнул ему американский постовой и показал не в сторону леса, откуда по уговору должна была появиться Оксана, а в сторону открытого поля между аэродромом и Лавчанскими Прудами.
Там, по этому полю, по мокрой траве стремглав неслась босая и растрепанная Оксана с кровавыми порезами на плечах. О, она была красива! Да, Ричард не обманул Заточного — даже такая, окровавленная и растрепанная, как «Свобода на баррикадах» Делакруа, она была красива, очень красива! Но следом за ней, размахивая пистолетом, бежал майор Козыкин. Он и два его сержанта еще со вчерашнего вечера блокировали хату Марии, и Козыкин, когда увидел Оксану, совершенно обалдел от ее красоты. А когда она его отшила, просто голову потерял — держа обеих женщин под пистолетом, всю ночь пил водку и мстительно усмехался:
— Никуда не пущу вас, блядей! Подстилки американские! Фуюшки вам, а не Америка!
Чем больше пил, тем больше матерился:
— Я сам вас вые… Ох, как вые…
Только к утру Мария додумалась, как отвлечь его — якобы «по нужде» отпросилась в деревянную скворечню-нужник во дворе и… подожгла ее. Сержанты и Козыкин ринулись туда, а Оксане удалось выбраться из хаты через вышибленное при бомбежке окно. Хотя она и порезалась при этом осколками торчавших в раме стекол, но ей уже было не до этих порезов, она, что есть силы, припустила прямиком к аэродрому.
Конечно, через пару минут Козыкин обнаружил побег, и теперь несся следом, пьяно размахивая табельным «тэтэшником» и крича:
— Стой! Стой, сука! Стрелять буду!
Но разве можно остановить влюбленную русскую женщину?
Первый выстрел Козыкин дал в воздух, а когда и это не помогло, стал стрелять Оксане по ногам.
И эти выстрелы услышали все на Полтавском аэродроме.
— Он с ума сошел! Пьяный мудила! — выругался Перминов, издали глядя на эту погоню.
А Заточный и Школьников включили свои «Аймы».
А Ричард…
Рванув из желтой кобуры трофейный бельгийский пистолет, он уже бежал Оксане навстречу, крича:
Читать дальше