Ольга Данилочкина: Я перестала бояться смерти. Истории переселенцев, репрессированных, их потомков и земляков. Книга вторая

На жительство их определили в село Корт Лебяжинского района Павлодарской области. Всех разместили в каком-то старом доме. В одной комнате ютились две-три семьи с маленькими детьми. Еды не было, и бабушка меняла свои золотые серьги и обручальное кольцо на продукты. Дочь Ольгу приняли на работу в колхоз имени Сталина, а Ванда и здесь шила, вязала, молола просо – зарабатывала на хлеб как могла.

…Так получилось, что место ссылки стало для семьи второй родиной. И центром этой маленькой «вселенной» была Ванда, теперь уже бабушка. «Когда родились мы, внуки, она воспитывала нас, ухаживала за нами, – продолжает Анна Васильевна. – А еще бабушка учила нас жизненным премудростям: быть добрыми, не отказывать в помощи, не лгать и не хитрить, не держать зла на обидчика и относиться к людям так, как ты хочешь, чтоб относились к тебе».

Удивительный человек. После всех унижений, тяжелых испытаний и издевательств, которым подверглась она сама и дорогие ей люди, ее дети, Ванда не озлобилась, не растеряла доброты и достоинства.

«Мы ее очень любили, – говорит Анна Васильевна. – Это была самая добрая бабушка на свете».

…Дом, который построил дедушка Юльюс, – милый уютный дом, – во время войны фашисты превратили в конюшню. Фруктовый сад они вырубили и сожгли. А позже, в мирное время, там проложили дорогу. Так прошлось колесо истории по семейству Неймц-Шульц: не осталось камня на камне. Но живы люди, и они берегут историю своего рода. Не предают, не забывают, не разрушают, а помнят…

Анна Карловна Легенфельдер

«Огромные крысы в сырых тюремных карцерах. Вкус лагерной баланды. Смерть близких. Боль и отчаяние. Можно ли все это простить своей нечаянной Родине?..» – восклицает фрау Анна.

Шел 1939 год. Восьмилетняя девочка стояла, зажмурившись, на одной из аллеек в Саду комсомольцев далёкого сибирского города. Лицом к громадному каменному дому с вывеской «НКВД». Что обозначали эти буквы, Аня не знала, но очень боялась этого мрачного серого здания. Ей нужно было всего лишь перебежать дорогу и открыть тяжелую дверь с большой бронзовой ручкой. А там спросить, за что забрали папу и когда он вернется домой. Так велела мама, которая сказала, что обила уже все пороги НКВД, но без толку.

Из скверика Аня хорошо видела, что порог серого дома цел. Странно, мама обманывать не могла. Скорее всего, она просто боялась. Этот страх передался и Ане. Так они и стояли друг против друга: неживой страшный дом, в котором исчезали люди, и маленькая отчаянная девочка. Собравшись наконец с духом, Анюта бросилась через дорогу…

«Здесь запрещено производить видеосъемку! Это режимное заведение», – на крыльцо ФСБ вышел сначала дежурный, потом офицер. За ним еще один, званием постарше. Иностранцев это ничуть не смутило: «А мы слышали, что в России демократия – власть народа, а не режима».

Спустя 60 с лишним лет Анна Легенфельдер, теперь уже гражданка Германии, снова прошла этот путь. Ногами – через дорогу от Сада комсомольцев до этого огромного серого здания. Сердцем и памятью – через всю свою жизнь в России. С карцером и пересыльными тюрьмами, с голодом и туберкулезом, смертью родных людей и отчаянием.

Сегодня у Анны Карловны нет ни одной семейной фотографии, ни единой вещицы, напоминающей о детстве. Все изъято и уничтожено. Все исчезло после того, как врага народа Карла Иосифовича Ашенбренера в 1941 году забрали. Насовсем.

Жена и дети все эти годы искали его. Местонахождение лагеря, место расстрела и захоронения. Все тщетно. И лишь спустя шестьдесят лет фрау Легенфельдер, приехав из Мюнхена в Сибирь, нашла несколько строк о своем отце в Книге Памяти жертв политических репрессий, изданной здесь. Что ж, и за это запоздалое раскаяние она благодарна.

Ей уже давно не снятся огромные крысы, снующие по сырым тюремным карцерам. Она так долго старалась забыть вкус лагерной баланды, чувство голода и отчаяния! Фрау Анна уже почти полвека живет в Германии. Работает в Баварском восточном обществе – занимается просвещением немецкой молодежи, социальной поддержкой, благотворительностью. Ее сектор – Закарпатье. Несколько раз в год фрау Ленгенфельдер садится в свой автомобиль и показывает дорогу груженной доверху фуре. Едет по селам, хуторам, детским домам и приютам. Раздает вещи, продукты, лекарства. Дети смотрят на нее большими глазами и говорят: «Великое вам спасибо, добрая фрау Анна». Она жалеет и тех детей, которым подает милостыню возле церквей и вокзалов, сдерживает свои отчаянные слезы и старается не думать о том, что эти «благотворительные» гроши дети, скорее всего, отдадут родителям-алкоголикам. «Что же случилось с великой, могучей страной?!» – восклицает она, называя ее, раздробленную, почему-то «штатами бывшего Советского Союза».