Александр Майборода - Мстислав Храбрый

– Она не говорила прямо, что кто-то из жен хочет убить меня, – заметил Владимир. – Если бы знала, она сказала бы мне.

Добрыня снова покачал головой:

– Олава сильная ведунья, и не зря она тебя предупредила об опасности.

– Ты думаешь, что она хочет убить меня? – с тревогой в голосе спросил Владимир.

– Олава? – сказал Добрыня. – Возможно… Она – первая твоя жена. Зная, что ты хочешь отказаться от нее, она, конечно, обижена.

– Она любит меня, – напомнил Владимир.

– Ты отказался от нее. А от любви до ненависти один шаг, – сказал Добрыня.

– Не боюсь я женщин, – сказал Владимир. – Кто может отважиться убить меня?

– Любая, – сказал Добрыня.

– Только не Олава, – убежденно проговорил Владимир.

– Отчего же? – промолвил Добрыня. – Она колдунья и знает яды.

– Если бы Олава хотела убить, то не предупреждала бы, – сказал Владимир. – Нет, только не Олава.

– Но ведь для чего-то тебя она предупреждала? – проговорил Добрыня.

– Может – Аделина? – предположил Владимир и сам себе возразил: – Аделина – самая тихая. Она точно неспособна на убийство.

– А Юлия? – спросил Добрыня. – Она зла на тебя. Высокомерна. Ромейка!

– Но она мне не жена, – сказал Владимир и рассудил: – Когда я откажусь от остальных жен, ее положение не изменится. Поэтому для нее мои намерения не имеют значения. И может быть, даже для нее это будет выгоднее.

– Да в чем же ее выгода? – с недоумением спросил Добрыня.

Владимир усмехнулся:

– Да хотя бы позлорадствовать над бывшими женами. Юлия – гадюка! Горе других моих жен – на радость ей.

– У Юлии есть причина ненавидеть тебя. Но ты ее Святополка признал своим сыном. Она дорожит этим и не допустит, чтобы у тебя было хотя бы малейшее недовольство ею и ее сыном, – рассудил Добрыня и задумчиво проговорил: – Значит, остается Рогнеда… Я думал об этом с самого начала. Она много раз говорила о ненависти к тебе.

– Значит – Рогнеда? – проговорил Владимир. – Что же – своенравна, горда, горяча. В ее душе горит месть за убитых родственников. Она может. Но как узнать, что она замышляет?

– Да чего гадать? – проговорил Добрыня. – Лучше отправь жен по отдаленным городкам. Пусть живут сами по себе. Так будет спокойнее. А то еще и в самом деле сговорятся между собой… Тогда точно беды не миновать!

– Так и сделаю, – согласился Владимир. – Однако Рогнеду все-таки проверю.

Добрыня пожал плечами:

– Она уже старая. Давно бы прогнал ее, раз она тебя ненавидит. И чем она тебя так присушила?

Владимир усмехнулся:

– Дружище, несмотря на твои седины, ты ничего не понимаешь в женщинах. Какой интерес в женщине, которая отдается покорно, точно корова на случке? А тут, словно берешь ее в первый раз, – фонтан чувств: огонь, ярость, ненависть. Это как победить врага в бою. Выше нет наслаждения, как покорить строптивую женщину.

Утро было поразительно светлым. Рубиновое солнце выскочило на васильковое небо, точно огненный снаряд, выпущенный гигантской катапультой, и неподвижно повисло нестерпимо ярким комком огня.

Утренний бриз мгновенно стих. Листья на деревьях застыли кружевной малахитовой резьбой.

Стихли неугомонные птицы. Все замерло, словно в предчувствии чего-то страшного и необыкновенного.

Стало душно.

Рогнеда с маленьким Мстиславом, в сопровождении дочери Премиславы и сына Всеволода, убегая от духоты, вышла на прогулку.

У Рогнеды было четыре сына и три дочери.

Изяслав был старшим. Следующий – Ярослав. Затем Всеволод. И вот – младенец Мстислав.

Дочери: Предслава, Премислава.

Мстислав родился у Рогнеды, когда Владимира не было в Киеве. И хотя у Аделины уже был ребенок с таким именем, тем не менее Рогнеда дала это имя своему младшему сыну.

Мстислав – славящий месть. Месть за убитых родственников горела в душе Рогнеды неугасимым огнем, и имя сына должно была напоминать ей об этом.

Забегая вперед, отметим, что Мстислав умер еще во младенчестве. Больше у Рогнеды сыновей не было. И позже, когда у нее родилась дочь, она передала ей имя, напоминавшее о долгожданной мести.

На берегу Лыбеди под большой ивой, обвисшей прядями ветвей, словно шатром, служанки поставили стол и лавки. Рядом прямо на траву постелили ковры, на которые набросали подушек.

На коврах устроилась княгиня с ребенком.

Рядом примостилась Премислава с вязанием.

А Всеволод с удочкой и куском хлеба удрал поближе к камышовым зарослям, где по зеркальной поверхности темно-зеленой воды множила круги голодная мелочь.