Валерий Кормилицын - Держава (том третий)

— А как фамилия раненого полицейского чина? — неизвестно зачем поинтересовался у генерала и с содроганием услышал:

— Романов, ваше величество…

Пока образованное общество весь следующий день пылко обсуждало покушение на государя и его семью, доведя количество анархистов–бомбис–тов до тысячи человек, Георгий Гапон столь же пылко ораторствовал, призывая рабочих идти с петицией к царю.

Зачитывал лишь экономические требования, избегая политических, что вписал в резолюцию Рутенберг.

Отцу Гапону тоже не совсем нравились такие пункты, как «свобода борьбы труда с капиталом…». Ему больше нравилось: «Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России».

— Довольно слов, батька, укажи нам дело, — после его речей кричали рабочие.

— Дело у нас одно, — раздумчиво нахмурив лоб, отвечал крикунам, — поднимайте народ на забастовку. Есть такие тёмные люди, что не понимают своего счастья и продолжают работать. Идите и останавливайте работы на всех мелких фабриках и заводах. Останавливайте работы типографий и вокзалов.

Воодушевлённая толпа рабочих направилась на Варшавский вокзал и окружила паровозные мастерские. Несколько десятков путиловцев ворвались внутрь.

— Бросай работу, мужики, — завопил Гераська, размахивая обрезком трубы.

— Щас! — возмутился мастер, но Гераська испытанным приёмом — железякой по хребту, мигом изменил его мнение.

— Глуши станки, — орали ворвавшиеся рабочие и метко метали принесённые с собой пакеты с техническим салом под накинутые на шкив ремни, которые тут же соскальзывали.

— Ну-у, ввиду таких категорических действий, — почёсывал спину мастер, — работу прекратим.

Рабочие паровозных мастерских гасили котлы поставленных на ремонт паровозов и выпускали из них пар. Вытирая ветошью руки, уже вместе с путиловцами направились к железнодорожной электростанции, быстро уговорив электриков прекратить подачу электричества не только на вокзал, но и вдоль всей железнодорожной линии.

Довольные исполненным делом, ринулись в трактиры и чайные.

Шотман—Горский и Северьянов из районного комитета партии получили распоряжение обойтись лишь забастовкой, без хождения к царю.

Распоряжение подтвердила присланная прокламация «Ко всем петербургским рабочим».

«Такой дешёвой ценой, как одна петиция, хотя бы и поданная попом от имени рабочих, свободу не покупают. Свобода добывается кровью. Свобода завоёвывается с оружием в руках в жестоких боях. Не просить царя и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола и выгнать с ним всю самодержавную шайку — только таким путём можно завоевать свободу!..»

— Ну что ж, — почесал затылок Северьянов. — Инструкции следует исполнять. Посетим любимый Гераськин трактир и почитаем там прокламацию.

В трактире шум и гам стоял невообразимый.

Завидя вошедших в дьяволоугодное заведение старших партийных товарищей, Гераська ловко забаррикадировался бутылками с водкой и пивом.

К тому же его загородил широкий рабочий зад в пузырящихся штанах, обладатель коего надсаживался в крике, краснея пьяной рожей:

— К царю–батюшке пойдём… И подадим прошение! Царь пожалеет нас, сирых и в обиду анженерам и мастерам не да–а–аст.

— Пойдё–ё–ём! — поддержал его хор голосов.

Гераська благоразумно промолчал, исхитрившись чуть не под столом хряпнуть малую толику водочки.

— С хоругвями пойдём, — надрывался рабочий.

— Да не надо никуда ходить, товарищи рабочие, — попытался перекричать пьяного оратора Шотман. — Освобождение рабочих зависит от самих рабочих, а не от попов и царей.

— Чаво-о? — вызверился работяга, хватая за горлышко пустую бутылку.

— Не просить царя надо, а штурмом идти на самодержавие, только тогда загорится заря свободы.

— Чичас у тебя фонарь под глазом загорится, — швырнул в Шотмана бутылку разъярённый пролетарий. — Бейте жидов, братцы, — призывно взмахнул рукой и бросился в бой.

Довольный за старших товарищей Гераська поднялся во весь рост, дабы не пропустить какой–нибудь из пинков.

— Смутья–я–ян! — обрабатывал кулаками Шотмана рабочий.

Видя багровые лица и бешеные глаза, Северьянов ловко вскочил на стол, сбил работягу в пузырящихся штанах ударом ноги и, спрыгнув, схватил Шотмана за рукав, таща к выходу.

Тот достал наган и стал палить в потолок, случайно попав в лампочку.

В темноте, под вой, свист и ругань, большевики выбрались на улицу, лицом к лицу столкнувшись с меньшевиком Муевым.