Виктор Некрас - Кощеево седло. Всеслав Чародей – 3

Витонега распалялась всё больше и больше, хоть и сама понимала, что не права. Она и сама не заметила как подошла к отволочённому оконцу, стояла около него, глядя в мокрые вечерние сумерки за окном и еле слышно шептала, то и дело притопывая, взмахивая кулаком, словно спорила с кем-то. Она проговаривала всё то, что думала, словно уже и сам Ходимир стоял перед ним, и она убеждала его уступить ей престол. Доводилось ей слышать про такие случаи в греческой земле, когда жена базилевса, опираясь на войско, отстраняла мужа от престола. Было такое, было…

Княгиня прикусила губу, и в этот миг ощутила сильный толчок внизу живота. Толкнулся ребёнок, и Витонега, вздрогнув, опомнилась. Оборотилась. В хоромине было пусто, только Невея стояла у самого порога, словно пятилась от госпожи, прижав к груди снятую с головы Витонеги рогатую кику . Княгиня встретилась взглядом с подружкой и вдруг покраснела до слёз. От стыда сквозь пол готова была провалиться. Добро хоть и вслух не наговорила то, что шептала, вовзят бы запугала девушку – и так вон глядит чуть ли не со страхом. Чего и не нагородила-то только, и базилевсов приплела, и вятичей чуть ли не в болотной жиже измазала, и престол готова была у мужа отнять. У мужа, которым только недавно восхищалась, словно Сухманом альбо Муравленином за то, что он вдоль Днепра за Ярославичами гнался.

И с чего взяла, что дружина брата ЕЙ служить будет? Воевода Рах ясно ведь сказал – они и в Корьдно-то пришли только потому, что Ходимир ряда с киянами не подписал, а значит, может попробовать Рогволода, а значит, и Всеслава-батюшку из полона освободить.

Она вдруг прерывисто вздохнула, мотнула головой, словно отгоняя наваждение. Невея, напуганная госпожой, нерешительно улыбнулась, и в этот миг дверь чуть скрипнула, и в покой пролез Ходимир. Обвёл шалым взглядом тёсаные стены горницы , шагнул слегка неверными ногами мимо оцепенелой сенной девушки (Витонега чуть повела головой, и Невея, послушно склонив голову и сдерживая рвущийся из груди смешок, выскочила за дверь) и сел на край ложа.

– Сокол ясный, – протянула с лёгкой насмешкой княгиня, мгновенно забыв про все свои глупые мысли. – Никак хмелён?

Ходимир с едва заметной улыбкой покачал головой:

– Не, – отверг он слабым голосом. – Просто устал.

И вправду, хмеля ни капли, глаза ясные, только в уголках красноватые прожилки.

– И что теперь станешь делать? – спросила Витонега, садясь рядом с мужем на ложе.

– С чем? – словно бы непонимающе переспросил он, но Витонега видела, что князь прекрасно её понял, просто, как и всегда, хочет, чтобы она выразилась как можно точнее. Эта игра повелась ещё с дня их свадьбы.

– Не придуривайся! – как всегда, рассердилась она. – Ты отлично меня понял!

Ходимир усмехнулся. В последнее время норов Витонеги стал просто невыносимым, вспыльчивым, но он принимал это добродушно – верил, что после рождения ребёнка всё снова станет прежним.

– В полюдье пойду, новых даней искать, – пожал он плечами. – Рогволожичей придётся чем-то кормит, значит, надо новые дани искать.

– А отец?! – требовательно спросила Витонега. Она поворотилась лицом к мужу и сейчас совсем близко видела его щёку, поросшую короткой курчавой бородкой, и вдруг её мгновенно пронзило чувство острой неприязни к мужу, словно это он схватил её отца и держит его в полоне. – Братья?! Мы должны помочь им!

– Ты хочешь воевать с Киевом с пятисотенной ратью? – мгновенно отозвался Ходимир. – Ну давай, попробуй. У твоего отца войска было пожалуй впятеро больше, да он не смог Ярославичей одолеть.

И Витонега сникла. Муж был прав.

Снегопад ударил неожиданно.

Низкие снеговые тучи безмолвно подкрались, прижимаясь к верхушкам высоких сосен, вынырнули на простор серого зимнего неба – и повалили густые крупные хлопья, застилая белым ковром по-осеннему неопрятную, какую-то съёженную и отверделую от холода землю.

Снега хотелось давно.

Природа, словно обиженная кем-то ни за что ни про что, в этом году долго дождила, хмурилась и морозила без снега. И люди уже начинали ворчать, что мол, это боги кару наслали на Ярославичей за клятвопреступление.

А что, может и так, – усмехнулся Всеслав Брячиславич, кутаясь в кожух.

Полоцкий князь (или правильнее ныне было бы сказать, былой полоцкий князь? – нет!) стоял на открытом гульбище своего берестовского терема, ещё отцом покойным строенного, и глядел на идущий снег. Первый в этом году снег. С удовольствием глядел.