В. Волк-Карачевский - Ошибка императрицы

Но вот после смерти Анны Иоанновны на троне оказался младенец, Иоанн VI, и один за другим начались дворцовые перевороты, и несколько придворных партий втянулись в борьбу за власть. Шведский посланник Нолькен не упустил случая встрять в дела заговорщиков, которые рассчитывали посадить на трон дочь Петра I. И вместе с французским посланником Шетарди они предоставили Елизавете деньги – для заговора нужные как дрова для огня – и пообещали содействие своих государств.

Однако не за просто так. За помощь в борьбе за престол новая императрица дала согласие в угоду Франции отказаться от союза с враждебной французам Австрии и уступить Швеции провинции, отвоеванные царем Петром I, впустить в Петербург шведские войска, переехать в Москву и навсегда забыть о морских притязаниях России.

На все эти условия Елизавета согласилась ради трона… Ее галант – маркиз Шетарди уже мнил себя тайным мужем русской императрицы и правителем России, а шведы стягивали в Финляндию свои войска… Но когда от Елизаветы потребовали заключить соглашение, официально закреплявшее все договоренности, она заколебалась… Одно дело пообещать на словах, другое – подписать бумагу, документ – это совсем не безопасно…

Удержаться на троне она могла, только опираясь на сложившуюся вокруг нее партию, которая обосновывала перед знатью и народом ее права на престол именно как дочери, наследницы царя Петра I, победителя шведов. И как же дочери Петра I взять власть с помощью шведских штыков и уступить шведам завоевания своего отца, именем коего она собиралась править империей? Запятнав себя предательством, она станет ненавистна народу и попадет в полную зависимость от своих иноземных помощников.

Пока шли тайные переговоры Елизаветы с французским и шведским посланниками, верные сподвижники уговорили ее на смелые действия и совершили успешный переворот. Одна решительная ночь оставила Францию и Швецию ни с чем, а гвардейцы на плечах внесли Елизавету в Зимний дворец и сделали опальную цесаревну императрицей.

То, что гвардейцы несли Елизавету на плечах, кажется символичным, театральным жестом, а то и красивой поэтической фразой. На самом деле все произошло совершенно прозаично. Стояла снежная зима, площадь перед дворцом завалило снегом. Три сотни гвардейцев, изломав перед этим свои барабаны, чтобы никто не мог нарушить тишину, торопились застать врасплох спящий дворец.

Их предводительница, отчаявшаяся на рискованное ночное приключение, утопала в глубоком снегу, путалась в длинных юбках и не успевала за верными сообщниками. Видя это, гвардейцы и подняли ее себе на плечи, пренебрегая правилами этикета, предписывающего более изысканное обращение с особами женского пола.

Позже великая княгиня Екатерина Алексеевна, намереваясь тем же способом стать императрицей Екатериной II, учла опыт своей предшественницы и когда наступил час решительных действий переоделась в офицерский мундир, позаимствовав его у капитана Преображенского полка Талызина, так как в мужском платье совершать государственные перевороты удобнее, чем в женских кринолинах, предназначенных для привлечения нескромных взглядов на балах и торжественных выходах.

Шведы уже заготовили манифесты, в которых трактовали свой захват Петербурга желанием освободить Россию от проклятых немцев и вместо ненавистных Брауншвейгов, известных мастерской выделкой колбас того же наименования, посадить на московский престол Гольштинцев, тоже неравнодушных к колбасам. А для того определить в императрицы дочь царя Петра I – Елизавету Петровну и, спровадив ее в Москву, вернуть себе Петербург и окрестности Балтийского моря, на них они зарились еще со времен знаменитого князя Александра Невского, нещадно побившего шведов на берегах реки Невы, за что он и получил свое прозвище.

Готовы были не только манифесты. Шведские войска сосредоточились в Финляндии и ожидали приказа двинуться к Петербургу – не сажать на престол Елизавету Петровну, а отнимать у нее земли, недавно обещанные шведам претенденткой на российскую корону за уже не нужную ей помощь.

Новоиспеченная императрица повелела окоротить надоедливых соседей одному из своих полководцев, шотландцу Петру Петровичу Ласси, успевшему послужить за хорошее жалованье многим европейским монархам, но дольше всего царю Петру I и не однажды отличившемуся в ратных и политических делах и награжденному за усердие титулом графа и чином генерал-фельдмаршала.