Валерий Горелов - Вразумление красным и комфорт проживания

Тетка Петина всегда говорила, что шила в мешке не утаить. То, что в деревне было или утеряно, или украдено, так до сих пор и не найдено.

***

Дальше была дорога железная. Находился, нагулялся, сижу на вокзале, поезд после 12 часов. Следующим днем должен добраться в город, и к делам, с которыми, думал, будут связаны последующие годы. В плацкартном вагоне устроился вполне прилично, попутчики все разные, но словоохотливые под пиво «Таежное». Поезд гудел и пристукивал, наполняя ночь ощущением времени, бегущего только вперед. Прибыли на место в 14:30 по расписанию. Дальше все было понятно: трамвайчик и остановка с простым названием «Университет». Дверь, на ней объявление для абитуриентов: «Приемная комиссия в субботу работает до 14 часов». Завтра, в воскресенье, вообще не работают, куда же податься? Начиналось все как-то не очень, хотелось есть и определенности на эти два дня. По опыту – это на вокзал, на трамвае ехать недолго, задумал вернуться пешком, по центральному проспекту. Жарко. Спросил, где вокзал, показали пальцем вниз и вправо.

***

По своей ли я охоте решил срезать тогда по дворам? Тут все и началось. Позже выяснилось, что я зашел за здание тогда известного всем Торгового института, за которым стоит многоэтажное здание общежития этого же учебного заведения. И тут я забрел прямо в клеть спортивной площадки, дальше хода не было. Из окон общежития, как пчелы из улья, торчали девчонки-загоралки. Посреди этой спортловушки стояла огромная деревянная катушка, на которую был намотан толстенный кабель, а на катушке все ядовито желто-зеленое. На солнце блестели и отражались в свете бутылки вьетнамского ликера, что именовался «Полтора лимона». Много бутылок и народа много вокруг. Мальчишки примерно моего возраста к девчонкам пришли в гости. Надо было повернуться и уйти, но на меня уже обратили внимание, на паренька среднего роста, среднего телосложения, в болоньевой куртке и с дермантиновым портфелем.

Я спросил:

– Как дойти до вокзала?

Самый длинный из них, со здоровенными кулаками, налил полный стакан и протянул мне:

– Врежь, братик, с нами, и мы все покажем!

Ответ им не понравился, и началось. Видно, перед невестами им было стыдно нападать толпой на одного, все быстро успокоилось. Но, по традиции, подравшиеся сразу же подружились. Я соблазнился, в первую очередь, горой горячих пирожков, как оказалось, с китовым мясом, ну и в придачу, теплый, убивающий ликер. Сколько его было – неизвестно, как закончилось все – неизвестно.

Помню, что в общежитие так никого и не пустили. Помню, как девки кидали нам газеты, и мы утирались после жирных, но очень вкусных пирожков. Потом помню музыку, очень забористую, и много барышень с ляжками в чулках и на каблуках. Помню гардероб с курткой, портфель и полный уже провал.

Очнулся, открыл глаза и очумел: вокруг бабы голые совсем. Картинки из журналов, все стены обклеены. Красивые. Поднялся, сел, комната без окон, дверь. Если бы не сексуальное оформление, точно камера. Дверь не закрыта, вышел на улицу, сразу увидел наши барачные удобства побеленные. С окна на втором этаже машут, зазывают. Поднялся по узенькой лестнице и по темному коридору. Двое моих вчерашних друзей в маленькой комнатке сидели за столом, по пояс голые, и пили, похоже, чай из зеленых солдатских кружек. Длинный улыбается: «Что, брат, плохо тебе?». Тут кое-что и разъяснилось. Что я сейчас в гостях у центровой городской братвы, нахожусь в Миллионке. Большинство из них в ней и выросло, в центре города. Кто, если и переселился, обитали все равно здесь, в этом мире кирпичных бараков, где в 19 веке хунхузы курили опиум, а в 20-м прятались подпольщики-партизаны. Эти люди мне были понятны и приятны. Вчера, как оказалось, мы были в варьете, на Морском вокзале, месте их постоянных тусовок. Оттуда и ляжки. Как бездомного, меня определили на постой в своих шхерах. А картинки из журналов им привозили и в изобилии поставляли моряки загранплавания.

Пройдут годы, я в этих людях не разочаруюсь. Большинство из них не станет ни активистами, ни фарцовщиками. Они с достоинством жили, сидели и дружили. Таким был мой первый день во Владивостоке, самом в те годы просвещенном городе Дальнего Востока, и с единственным в регионе государственным университетом.

Вот только в понедельник я не поехал со шпаной за креветкой. Я пошел задолго до открытия в приемную комиссию. Но нас это не разъединило, я с ними подружился навсегда.

***

Народу у входа было много, в 9:00 двери открыли, и я зашел, ответственно понимая, зачем я здесь. С детства меня беспокоил один вопрос, и я надеялся за этими дверями найти на него ответ: «Если у нас мать – Родина, то кто Отец? Когда мать зовет, и от ее имени сотворяется, то что об этом думает Отец? Хочу понять, есть ли разница между Родиной и Отечеством? Хочу слушать научный коммунизм и научный атеизм, чтобы понять, что таких наук не существует. Хочу увериться, что расставленные по городам и весям моей Родины-матери идолы – это язва на ее живом теле».