Анатолий Крикун - Жизнь прожить – не поле перейти. Книга первая. Земля

крестьянского рая. И реки там рядом, и лесу навалом, и

лугов хватает, и башкирцы спокойные, и дождички вовремя идут. Силыч всё больше распалялся рисуя прелести

будущего тех – кто решится расстаться с обжитым местом, оставить родные погосты с предками.

– Ну, решайтесь мужики! По рукам! Документы

выправим, в дорогу снарядим.

Однако дед Евсей с сомнением покачал головой:

– Слыхивал я и не такие сказки. Надобно мужики

проверить – не брехня ли это. Кликните всех, кто еще по

домам сидит, да баб побольше – они дотошные, ничего не упустят, а нам надобно покурить, покумекать, а потом, сообща, всё решить, как быть. А ты, Тимофей Силыч, с господином офицером малость подождите, чайку попейте, на наших баб поглядите, пока общество подумает и определится. Правильно говорю, мужики?

– Правильно, правильно, дед!

Тимофей Силыч и жандармский офицер зашли в правление, где с секретарем стали разливать чай по стаканам, услужливо приготовленный секретарём, и дожидаться, беседуя о своих делах. Жандарм обратил свое внимание на двух розовощёких молодиц и поинтересовался – кто они такие и чем занимаются. Видно, донжуан, был ещё – тот.

Так же своим зорким, колючим взглядом отметил трёх

угрюмых мужиков среднего возраста, которые стояли

особняком и о чём-то переговаривались. У секретаря поинтересовался- как настроение в селе, не объявились ли смутьяны и что говорят о аграрных беспорядках. Между тем молодухи с мальчишками помчались по улицам трезвоня и перевирая то, что происходило на майдане. Через полчаса на площади уже не было места – где встать. Даже, обезноженная восьмидесятилетняя бабка Степанида, прикатила на тачке запряжённой двумя здоровенными внуками. Внуки докатили её до тарантаса, раздвигая широкими плечами толпу. Старушка всё прикладывала руку к уху и наклоняла голову, чтобы услышать о чём судачат мужики. Жёны прилепились к мужьям и, вместе со

взрослыми детьми, образовали семейные кружки.

Галдящих ребятишек старики повелели прогнать, чтобы те не мешали. Напившись чаю, отфыркиваясь и отирая пот, Тимофей Силыч, понял по шуму, что народ прибыл в избытке и ждут выхода. Глянув в окно, убедился, что давно не видел такой активности на сходе. Земля тянула по весне к себе всех, а земля, почти дармовая, как заявил сам

землеустроитель, сдвинула в толпу почти всё село. Шум стоял, как на цирковом представлении. Выйдя на крыльцо, жандармский чин поднял руку и зычно крикнул:

– Ну, что делать будем – кричать или дело решать?!

Бойкий мужичок, в треухе и залатанном полушубке, прокричал:

– Давай-ка, Силыч, обскажи всё сначала погромче, да растолкуй вновь явившимся, какой рай ты нам наобещал.

Силыч, уже по обкатанной до этого программе, изложил, расцвечивая новыми красками, все выгоды переселенцев. И земли будет больше, и обустроиться будет легче, и не в Сибирь ехать надо, и власти помогут и лесом и деньгами, и налоги, поначалу, брать не станут. В заключении бросил в толпу призыв:

– Подумайте, мужики, сколько выгод. Кто решиться —

бумаги быстро выправим и поможем, дело стоящее, а нам ещё по другим сёлам путь предстоит; смотрите, как бы не опоздали – скоро сев. Из собрания посыпались вопросы, тех кто недопонял и не расслышал, на что Силыч дал совет:

– Вы, как прежние переселенцы, можете ходоков туда послать. Железная дорога до самого места доставит, а там уже ваши земляки обустроились – вот и у них поспрошайте и оглядитесь, да и у властей на месте лучше заранее определиться. Ну а потом, всё и обскажите селянам. Так что, поторапливайтесь!

Жандармский офицер, исполнивший свою миссию, и Тимофей Силыч устроились в тарантас и по весенней

распутице полетели в другое село агитировать других переселенцами становиться.

Сход долго не расходился. Отдельными группами обсуждали предложение. Те – кто побагаче, обустроился на месте, в своих головах прокручивали сказанное и находили много выгод для себя, если недоимщики и беднота уедет. Тогда и землицы добавится при новом разделе и налог за недоимщиков не надо будет всем сельским обществом оплачивать, хотя, конечно, лишние рабочие руки в страду от должников и батраков не помешали бы. Они больше молчали, изредка поддерживая тех, кто предлагал обживать новые места,

– Дело говорите; тесно тут у нас, кто-то и в Сибири обустроился и не жалеет, а башкирцы поближе, всё-таки в Европе, да и русских с хохлами там полно и, вроде, не

жалуются, что, как ранее, башкирцы их теснят и с саблями на царя и помещиков идут и деревни поселенцев с церквями жгут. Пишут, что там давно всё замирилось.