Анатолий Крикун - Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 2. Война

Удивительное чувство живёт в каждом человеке, пока живёт в нём чистая душа.

*********************

Возвращение в родной дом после долгой отлучки

вызвали в душе Степана бурю чувств. Близость родных и

скорая встреча с Марией влили в его душу, не огрубевшую от серой казарменной жизни с маленькими радостями и,

благодаря Марии и скромным усилиям Веры Фёдоровны,

чувства неведомые ему ранее. Расставание обострило и

усилило любовь к близким ему людям. В его душе цвели цветы и пели соловьи, а на улице ещё не растаял снег и ясное небо сулило ночной морозец. Пребывание в Варшаве

и жизнь в элитном полку, оказалось, только обострили его

чувства привязанности к родному дому, селу с его людьми,

тихой темноокой речке Дёме, ставшим родными, пожитям,

маленькому кладбищу, где нашли вечный покой несколько первых переселенцев. Жизнь Степана текла как тихая река, наполняющаяся ручейками и несущая свои воды в тёмные

глубины бескрайнего моря. Весной река забурлит и понесёт

свои воды, вливаясь в другие реки в море, где ветры носят

шторма, непредсказуемые и опасные.

Степан накинул на плечи шинель и вышел во двор. Стал осматривать хозяйство. Под навесом покоилась телега с новыми колёсами. Василий запрягал лошадь в сани. Баня топилась, пуская белый дым берёзовых дров в синеющие небеса и разнося знакомые с детства запахи. В сарае шла своя жизнь- простая и заведённая природой. Корова под навесом лениво жевала сено, которого с запасом было и под

крышей, свинья терла спину о загородку, насытившиеся овцы лежали на соломе, куры сидели на шестке, во дворе,

у весенней лужицы, громко гоготали гуси. Все мировые катаклизмы и социальные потрясения обходили, пока, этот уголок земли стороной. Природа определяла больше всего мирное течение привычной жизни, ещё мало затронутой, скачущей вперед лошадиным галопом цивилизацией, всё больше втягивающей сонную деревню в городскую круговерть, несущую свои достижения и проблемы. Степан видел на военных манёврах, как быстро меняется армейская жизнь. Учёные мужи, с прогрессом наук, давали в армии невиданное оружие и технику, а на селе всё по старинке.

Сеялки, веялки и молотилки с тракторами были только на картинках, да в редких крупных имениях. Конная косилка

и та была в диковинку в Черниговке. На неё сбегались посмотреть как на чудо кинематографа в городе. В углу под навесом покоился сверкающий плуг. Степану захотелось взяться за чапиги, вдохнуть запах земли и провести борозду

под тёплым солнышком на свежем ветерке. Только в летних лагерях Степан чувствовал себя тесно связанным с природой и свободным от тяжёлого духа казармы и постоянного окружения людей в серых шинелях у которых одна забота – прожить ещё один день. Работу военную, наверное, трудно полюбить, так, как труд, где сразу видны плоды несущие людям пользу. Работа эта- не каждому по силам. Строго расписанная уставами, военная служба

формирует в человеке чувство ответственности за себя и своих товарищей, коллективную спайку, где у каждого своё место и где долг властвует над чувством. Какую пользу несёт ратный труд Степан не мог понять. Разум его

воспринимал уроки и наставления командиров, но чувства противились этому. «Неужто нельзя обойтись без войн и людям на земле жить в мире и благополучии? Кому нужна война? Мне не нужна! Спроси всех в деревне так и им не нужна. А трудящемуся человеку зачем война? Вот офицеры на Балканы ездили воевать, так им деньги платили. Может и есть такие, что за деньги или награды и хотят кровь лить, так пусть бы между собой и мутузились пока не надоест, а зачем же человека от мирных дел отрывать. То ли дело -пластать землю под новый посев, ощутить на взмокшей спине тепло солнечных лучей, слышать щебетание птиц и крик петуха на заре, а не побудку горна ото сна на новый день бряцания оружием и бесконечными физическими занятиями. Это сколько же я в армии земли перелопатил и всё без пользы для неё? Приятнее огород копать, чем в окопе от смерти прятаться.» Смущало одно- отчего он сам

в деревне на кулачках на потеху с другом бился и что

сидит в человеке, что заставляет его не бояться боли и

крови.

Увидев у бани поленья, что колол Василий, и

сверкающий колун, Степан скинул шинель и принялся за привычное дело. Подмёрзшие берёзовые поленья

разлетались со звоном и вскоре образовали приличный холмик. Тело, закалённое походами и водами Вислы не

чувствовало усталости и вскоре Степан уже не мог глазами отыскать чурбака. После учений и походов, упражнений с оружием чувства возвращали его к привычной жизни. Собравшиеся, невесть откуда, деревенские ребятишки толпились у шинели, что висела на жерди изгороди, смотрели на гвардейца в необычной форме и не решались задавать вертевшиеся на языке вопросы. Степан с улыбкой посматривал на них и усердствовал всё больше. Самый шустрый стал, без спросу, подтаскивать чурбаки из сарая. За ним потянулись и другие. Намахавшись колуном как следует, заглянул на кухню испить воды и выгреб из кулька, что вытащила Нюра, горсть конфет и прихватил несколько, с пылу, с жару, пирожков и донёс их до ребятишек.