Ольга Эрлер: Александр и Таис. История одной любви. Книга первая

Таис, прочитав эти строки, живо вспомнила и рощицу, и поле, и то, что там произошло между ними, и удивилась: «Почему такая тоска? Как будто все в прошлом. Я же твоя по-прежнему – была, есть, и буду?» Менандр только улыбнулся. Может, он знал Таис лучше, чем она сама? Или понимал жизнь лучше?

Последним появился Фокион, и их отношения долго не складывались. Таис уважала его, как глубоко порядочного (и потому бедного) человека, знаменитого оратора и стратега, приверженца промакедонской партии. Он был гражданином в высоком перикловом понимании этого слова. Сфера его деятельности – политика – имела мало пересечений с ее интересами; мир искусства, поэзии был ей, конечно, ближе. Смущала огромная разница в возрасте, наличие семьи, сына-пьяницы, и тот факт, что Динон – его старинный друг. Хотя, о какой дружбе может идти речь, если ты влюблен! Знания, ум, сила убеждения Фокиона приводили Таис в восторг. Не зря Демосфен, его политический противник и глава антимакедонской партии, признавая в нем достойного соперника, говаривал: «Вот идет гроза моих речей!» Связь с Таис означала для Фокиона слом основ его мировоззрения и жизненных ценностей. Он долго испытывал свое чувство, как выяснилось – первое за его долгую жизнь, и оно победило, как побеждает любое большое, истинное чувство.

Менандр шутил, что он в «семье» Таис, видимо, исполняет роль брата, Динон – отца, а Фокион – дяди. С появлением македонца Птолемея зыбкое «семейное» равновесие нарушилось, и семнадцатилетней девушке опять пришлось решать непростую задачу успокоить все затронутые стороны, ибо конфликтных состояний она не выносила. А ее мужчины – все взрослые люди – не спешили добровольно сдавать свои позиции, переложив бремя решения на ее прелестные плечи.

Птолемей часто писал ей, присылал подарки, приезжал из Македонии 2—3 раза в год, рьяно доказывая ей свою любовь. Может, она ценила бы его больше, если бы он этого не делал? Но как не делать, если любишь? Ты всегда раб своей любви, и любовь – единственное рабство, которым дорожат больше, чем свободой. Македонец знал, что он один из многих, и эта очаровательная женщина может дать ему только то, что дает. Но он соглашался на все! Птолемей никак, ни за что и никогда не ожидал ее приезда в Эфес и, казалось, сошел с ума от счастья! – Значит, она действительно его любит? Невероятно! «Пирожок печется», – всегда утешал он себя, и вот появилось доказательство – она здесь.

Ответ Таис на вполне правомерный вопрос незнакомца, что позвало ее вдаль, не зря прозвучал так туманно – судьба . Ее судьба не носила имя Птолемей. Она любила его, но не как свою судьбу. Как это, она еще не знала, но догадывалась, что это – не так. Но она не хотела впадать в типичную женскую ошибку – не ценить то счастье, которое в руках, мечтая о призраке. Позже, встретив свою судьбу, она поняла, что все прежнее было не любовью, а ее предощущением, ожиданием и желанием. Сначала всегда приходит любовь, любимый – только потом.

Вот так она очутилась в Азии, сама не до конца понимая, почему и зачем. Может, и думать не стоит – действительно, так распорядилась судьба. А ее не узнаешь, пока не сделаешь шаг ей навстречу.

Таис огорчало, что она «в гневе» рассталась со своей подругой, спартанкой Геро. Глупо все вышло. «Что с тобой, ты на себя не похожа? Куда тебя несет? Там война! Ты понимаешь, что это такое? Кровь, мужичье, грубость, вседозволенность», – пугала Геро. Неожиданное намерение Таис отвечало скорее решительному нраву спартанки, чем мягкой афинянки. А, может, натура Таис еще не раскрылась полностью, что-то в ней еще дремало, несмотря на 21 год, и ее странное решение как раз и было стремлением познать себя истинную?

Пока что Таис пришлось познать неожиданные стороны в Птолемее, которого она до сих пор знала, как человека раз-умного. Он проигнорировал ее слабые намеки на усталость с дороги, накинулся на нее, как голодный лев на лань, и утонул в море любовного без-умия. Только когда в полночь прокричали вторую стражу, он опомнился: «У меня же дежурство!» В кромешной тьме он лихорадочно искал огонь, светильник, одежду, оружие. Уже на выходе, обернулся к ней и удивленно проговорил: «Значит, не всякая мечта обманывает…»

…Несмотря на усталость, уснуть не удалось, возбуждение и впечатления последних дней кружили голову. Таис выбралась из своего временного жилища, первого в бесконечном ряду временных жилищ ее жизни, и по сырому ночному воздуху пошла через лагерь – мимо потухших костров, спящих солдат, вынесших свои матрасы на свежий воздух. Она шла к морю, куда же еще? В непонятной тоске вошла в благодатную теплую воду и поплыла в сторону… оставленной жизни. Вернется ли она когда-то туда, можно ли вернуться в свое прошлое? Наверное, нет, так же, как невозможно дважды войти в одну реку. Кураж, на волне которого Таис перескочила из одной жизни в другую, прошел и оставил сомнения и страхи. Произошло то, что умный Динон называл: от себя не уйдешь. Не ошибкой ли был этот необъяснимый бросок через море? Заменит ли Птолемей «семью», участников и свидетелей ее жизни? Оправдаются ли ее смутные томления и надежды? Вот мечта Птолемея, оказывается, сбылась. А что будет с ее ожиданиями? Чего она, вообще-то, хочет? И чего хочет от нее Судьба?