Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного

Поступок не ахти какой честный, зато, Сильвестр считал, полезный и для него лично, и особенно для России. Любой совет сейчас, когда царь в таком напряжении, не может быть воспринят с должным вниманием. Это — первое. Но более значительно иное: выскажи он все свои мысли сейчас, царь может больше не позвать его к себе. Что-то государь примет, на что-то не обратит внимания, но, чтобы добиться того, о чём говорилось в кругу друзей, нужно долгое и настойчивое влияние — следует стать необходимым царю. Быть ему не духовным отцом — он у царя есть, Фёдор Брамин, и пусть остаётся — а ближним советником.

Перекрестившись, Сильвестр заговорил:

— Слов нет, иные бояре и князья не блюдут заповеди Господни. Не все, однако. Не опора ли тебе братья Воротынские? Не поддержка ли тебе князья Шереметевы? Да мало ли честных, болеющих душой за отечество твоё. Не гневи, мой совет, Бога, не хули всех скопом. Приближай к себе честных и преданных. И всё же, как я считаю, у бояр следует повыдёргивать маховые перья. Как? Дай, государь, подумать недельку, благословясь у Господа Бога. Я дам тебе знать, как буду готов к беседе.

Вот так. Не единовластцу определять срок для беседы, а всего лишь настоятелю церкви Благовещения. Иван Грозный, однако, вовсе не обратил на это внимания.

— Хорошо, — кивнул он согласно.

Неделя прошла в нескольких встречах с друзьями и сторонниками нестяжательства и соблюдения устоев славяноруссов (Сильвестр был ярым поборником идей Нила Сорского [8] Сорский Нил (Майков) (ок. 1433-1508) — деятель русской церкви, выступил против землевладельческих прав монастырей. На соборе 1503 г. в Москве он поднял вопрос о монастырских имениях, в то время занимавших треть всей государственной территории. Нил Сорский считал, что церкви должны быть чужды всякого великолепия; в них нужно иметь только необходимое, «повсюду обретаемое и удобь покупаемое», и чем жертвовать в церкви, лучше раздать нищим. Главное его сочинение — монастырский Устав. ), но главное, в переписке набело «Бесед Валаамских чудотворцев». Этот морально-нравственный кодекс в основном для духовенства, особенно же для монашества, вот уже несколько месяцев ходил по рукам служителей церкви, у одних вызывая восторг, у других — злобу. Дознаться, кто автор этого убийственного памфлета, стремились и те и другие. Нестяжатели, чтобы достойно почитать его в своих рядах, стяжатели — чтобы предать анафеме, а то и расправиться: сжечь по решению церковного суда в железной клетке, как с согласия начавшего царствовать сына Ивана Третьего Великого Василия Ивановича [9] «...начавшего царствовать сына Ивана Третьего Великого Василия Ивановича» — Иван III Васильевич (1440-1505) — с 1462 г. великий князь Московский, его старший сын Василий III (1479-1533) с 1505 г. стал великим князем Московским. сожгли на Красной площади выдающихся российских мыслителей, обвинив их в жидовствующей ереси и колдовстве только за то, что они боролись с безудержной алчностью духовенства, особенно высшего. Увы, поиски автора памфлета были безуспешны. Чудотворцев Сергия и Германа, от чьих имён он написал памфлет, в Валааме не было.

Не сам ли Сильвестр его автор?

Главная мысль, которую твёрдо отстаивали «чудотворцы» — удел духовенства жить в бедности и молиться, соблюдая строго все посты, а следить за этим (какая наивность) должны правители всех рангов и самолично царь. С памфлетом Сильвестр собирался непременно познакомить Ивана Грозного.

Вот уже переписана набело «Беседа Валаамских чудотворцев», но задержка оказалась в другом: затягивалась подготовка списков, содержащих сведения о том, какими средствами и какими землями располагают высшее духовенство и монастыри. Сильвестр знал, что они громадны и никак не соответствуют нынешнему состоянию российского общества, однако лишь голословные утверждения о сложившемся положении дел не очень-то убедят Ивана Грозного — нужны цифры.

Неделя на исходе, дьяк же Поместного приказа, добровольно взявшийся пособить Сильвестру, не укладывался в срок. Он просил ещё пару деньков.

— Ладно, — согласился Сильвестр, — обойдётся, быть может.

Обошлось. Иван Грозный, когда миновала неделя, не напомнил Сильвестру об уговоре, а терпеливо ждал вести от самого иерея, и как только дьяк Посольского приказа справился со своим добровольным уроком, встреча Сильвестра с царём состоялась сразу же.

— Чем порадуешь? Чем огорчишь? — спросил Иван Грозный.

— Ни то ни другое не приготовлено. Только советы. Разумны они или нет, тебе, государь, судить.