Василий Рязанов - Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3

Отец работал с энтузиазмом. Но там не было полнокровной духовной жизни. У отца и образование, и широкие интересы. А реальная жизнь оккупационных войск с непонятными Горе порядками, низкопробными зрелищами и беседами, противоречила этим интересам. Гора говорил: у отца было что-то такое… Он был абсолютно честен и справедлив, человек чести. Как пел Окуджава о дворянах арбатского двора, так и для отца, воспитанного сельским двором, понятие чести было почти рыцарским. Но это была не общественная, а личная честь. Увлекала его конкретная работа, а не идеалы коммунизма.

Рязанов дружил с Коневым, Жадовым. На приеме у президента Австрии (с 1945 до 1950 года) Карла Реннера отец начал пересказывать ему свое мнение о старых работах Реннера по национальному вопросу, написанных им еще в начале века, Рязанов изучал их в Свердловском университете. Реннер был потрясен. Потом он куда-то приглашал отца. Тот брал с собой Гору, – он мне это и рассказывал, – а Реннер брал дочь или внучку, чуть постарше Горы. Всю войну девушка жила где-то в деревне у родственников. Гору удивило, что она почти не умела читать. Гора учил немецкий в школе, но читал лучше ее. Она могла прочесть только какие-то знакомые, к примеру, по вывескам слова. Тогда для девушек в Австрии было только двухклассное образование, да и в деревне при нацистах было, наверное, не до учебы. Но она была очень красивой, яркой девушкой.

Когда Рязанову присвоили звание дважды Героя, в газете «Красный сормович» от 28.06.45 были слова его матери Натальи Алексеевны: «С утра, как только по радио передали весть о Васиной награде, ко мне стали заходить и знакомые и незнакомые. Все поздравляли меня, хвалили Васю. Уж я так радовалась за сына. Давно, несколько лет, не видела его. А вот, глаза закрою, да представляю себе его, как живой он встает передо мной. Представительный такой, широкоплечий, сильный. Горжусь таким сыном. Горжусь, что он выполнил мой материнский наказ. Бил врага, гнал его с нашей русской земли. И вот сейчас, если прилетит он сюда, скажу я ему (для кого он генерал, а для матери он остался сыном): – Будь таким же всегда, дорогой! Люби Родину, помни, что ты русский. А я, старуха, горжусь, что вырастила такого сына» . А друзья и товарищи А. Баранов, А. Щуров, И. Соловьев, Р. Сорокин, И. Благин и другие писали в открытом письме земляку: « В жестоких боях с врагом ты проявлял… даровитость и ясность ума ».

Шестого октября 1945 года Рязанов приехал в Большое Козино, выполнил обещание, данное землякам. Над входом в клуб вывесили большой плакат: «Добро пожаловать, наш дорогой земляк!» В переполненном зале собрались родственники, те, кто знал его с детства, кто учился с ним. Многие земляки всю войну работали на сормовских заводах, давали фронту танки, самолеты и пушки. На праздничных костюмах сверкали ордена и медали – награды за доблестный труд. А рядом с ними сидели в гимнастерках с боевыми наградами те, кому довелось дожить до Победы и вернуться домой.

Василий Георгиевич пришел на встречу с односельчанами в парадной генеральской форме при всех орденах и медалях, с двумя Золотыми Звездами. Он сказал:

– Большое вам спасибо, дорогие земляки за хорошие слова с мой адрес! Но сила наша не в одном человеке, а в единстве всего советского народа… Таких, как я, миллионы. Любой из нас, будь он хоть трижды Героем, но, если не будет иметь в достаточном количестве первоклассной техники, вряд ли одолеет врага. А вы снабжаете нашу армию этой техникой – вот где корень победы. Я честно выполнил приказ Родины. Я вышел из вашей среды, здесь вот, в этом селе, рос и воспитывался. Упорству в труде, честности по отношению к общественному долгу учился я вот у этих тружеников Сормовского завода – Павла Константиновича Сорокина, Ивана Клементьевича Благина и других. И выходит, что народ воспитывает героев. И нет благороднее и возвышеннее цели, как беззаветное служение своему народу, своей Отчизне…

Получая боевое задание, я стремился ценой любых усилий обязательно выполнить задание командования. Здесь мой товарищ Полушкин А.А. уже говорил, что я проявлял в боевых делах фронтовой обстановки новаторство, – это верно. В чем же заключалось это новаторство? Я приведу один пример. В начале войны я, командуя своим авиационным соединением, находился на своем командном пункте на одном из прифронтовых полевых аэродромах, как и все другие командиры авиасоединений. Но что я ощущал? Я не был удовлетворен этой системой управления боя, я по существу не видел самого боя. Пытался я управлять воздушным боем, находясь сам в воздухе, но и это меня не удовлетворяло, так как я должен управлять несколькими сотнями самолетов. И я решил перенести свой командный пункт на передний край боя, где мог следить за ходом боя. Мне все видно, как на ладони. И дело пошло совсем по-другому. Теперь этот способ введен во всех остальных авиасоединениях. Как видите, я особенно сверхъестественного ничего не сделал, а только внес некоторую рационализацию, что, безусловно, делаете и вы на своем рабочем месте.