Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой

– Но и мне нельзя опускать руки, – напомнил себе он, – швейцарцы ничего мне не скажут, но надо найти какие-то зацепки.., – на работе Питер требовал от подчиненных широкого, как он говорил, взгляда на вещи.

– Если одна дорога завела в тупик, надо вернуться к развилке, – он чертил ручкой на салфетке, – отыскать другой путь и проверить его. Нет нерешаемых проблем, есть узость человеческого мышления… – салфетку выхватили у него из-под носа. Иосиф весело сказал:

– Размышления гуру бизнеса. После твоей смерти за бумажку отвалят немало денег, – Питер сухо сообщил:

– Не надейся. Я младше тебя на двенадцать лет, я тебя переживу. Отлично, – он допил сидр, – я перекусил, можно пообедать. Что ты забыл в Сити… – Иосиф отвел глаза:

– Заглянул в магазины… – Питер поднялся.

– Для работника Моссада ты удивительно неловко врешь. Здесь нет никаких магазинов. Даже кафе появились только недавно, – Иосиф не хотел признаваться, что ходил в синагогу Бевис Маркс. Он рассудил, что сефарды заинтересуются заброшенным кладбищем на Синт-Эстасиусе.

– Я связался с Эсногой в Амстердаме, – сказал он раввину, – остров голландское владение, но в восемнадцатом веке его атаковали британцы, – раввин поднял бровь.

– За деяния адмирала Родни компенсацию не получить, однако совместными усилиями мы приведем кладбище в порядок, мистер Мендес, – Иосиф представился израильским журналистом.

– На почтамт я тоже заглянул, – сердце часто забилось, – на Хануку Ева приедет в Израиль, то есть в сектор Газа, – доктор Кардозо заявила:

– Пусть ваша структура попробует меня остановить. Деньги на госпиталь получены. Хотите вы этого или нет, но больница будет отстроена, – Иосиф отозвался:

– Никто не собирается чинить препоны гуманитарным организациям. Я надеюсь, ты заглянешь в кибуц… – Ева помедлила:

– Разумеется. Ты почему в Лондоне, Иосиф… – он понял, что улыбается.

– Я привез дяде Джону сына, невестку и новую внучку, – нежно сказал полковник, – и скоро еду домой… – Иосифу хотелось петь.

– Она приедет, – оставалось дождаться Хануки, – и, может быть, останется со мной, – полковник обиженно ответил:

– Отчего это нет магазинов? Здесь можно купить сигареты, кока-колу, туристические карты… – Питер расхохотался:

– Беру свои слова назад, ложь засчитана. Кстати, – он остановился на обочине, – на тебя можно положиться в том, что касается небезызвестного Ритберга фон Теттау? – вспомнив предсмертный хрип Боргезе, Иосиф спокойно кивнул.

– Отлично, – Питер замахал черному кебу, – вот и свободное такси.

По золотистым циновкам развесили яркие бумажные гирлянды. Цветы и фрукты, бабочки и птицы пестрели в заходящем солнце. Зеленые ветви на крыше сукки роняли листья на заставленный фарфором стол.

– Я отдыхаю, – благодушно сказал Сэм, – я передал власть на кухне будущему шеф-повару Берри или Бромли, это как она сама решит… – Пиппа, сидя на коленях отца, замахала ложкой.

– Торт, – громко сказала малышка, – папа, торт… – Луиза Бромли рассмеялась:

– Это пирожные, милая, – перед ними красовалось блюдо с бурекасами, – давай ложку, – Пиппа помотала светлыми кудряшками.

– Ложка нет! Ложка Пиппе… – Цила бесцеремонно стащила девочку на террасу.

– Ты будешь куклой. У нас получится настоящий фильм… – Пиппа открыла рот, – я сделаю тебя звездой экрана, – Сабина одними губами сказала: «Детка». Луиза заметила:

– У нее интонации настоящего режиссера, – Цила увела малышку на лужайку, – вы даже купили ей камеру, – Инге добродушно отозвался:

– Восьмимиллиметровую. Не купили, – он подтолкнул Питера, – а получили в подарок от «К и К», за что им большое спасибо. Иначе наша дочка ушла бы из дома на съемочную площадку… – с лужайки раздался стук хлопушки и настойчивый голос Цилы:

– Пауль, сиди на скамейке. Ты, Лев, иди мимо… – через сукку испуганно порскнул кот Томас.

– Он пока не привык к работе над будущими шедеврами, – заметил Генрик, – раньше Цила преследовала его с фотокамерой, а теперь его заставляют играть роли второго плана…

После кастрюли голубцов в томатном соусе никому за столом не хотелось двигаться. Закат расписал небо над Хэмпстедским парком медью и бронзой. Вечер выдался теплым, но Адель принесла в сукку старые пледы и лоскутные одеяла, сшитые покойной Кларой.

– Мне надо кутаться, – заметила Адель, – ветер становится свежее, – Марта поправила шарф у нее на горле.

– Правильно, милая, – кивнула женщина, – оперный сезон только начался, – статус Марты не позволял ей появляться на больших вечеринках.