Николай Хохлов - Жизнь в наследство (Оборона Полоцка). Часть 1. Крепость полоцк. Часть 2. Сеннинская прохоровка. Часть 3. Полоцкое направление

На дороге появились беженцы. Сначала отдельные повозки и машины. Затем люди пошли сплошным потоком. Вот тут и произошла трагедия. От группы пролетающих самолетов с чёрными крестами отделился один, прошёлся над большаком и сыпанул бомбами. Невероятно везучими оказались беженцы. Спешил фашист или специально сделал, но взрывы прогремели рядом и осколки просвистели, никого не задев.

Однако паника охватила многих и заставила искать убежище в придорожных зарослях. Обстановка требовала действий. Народ успокоился и людской поток вновь потянулся дальше.

Прошло некоторое время и на наблюдательный пункт пришёл котёнок.

Он был напуган и, увидев людей, бросился к ним. Животное приняли, накормили, приласкали. Вроде обычный котик, серый в полосочку на спине, с белым передничком на груди, в белых носочках. Его появление скрасило солдатский быт и заставило загореться в душе искорки теплоты.

Только интересное и невероятное случилось буквально через считанные минуты. Барсик, так назвали котёнка, вдруг вздыбил шерсть, повернулся на запад и начал шипеть и протяжно мяукать. Удивлённые бойцы стали вглядываться в ту сторону и увидели вдали приближавшуюся точку. Вскоре над позициями появился самолет разведчик «Рама», как нарекли его наши бойцы. Жизнь вокруг замерла. Фашист долго кружил, высматривая и вынюхивая, и конце концов убрался восвояси.

Барсик, тем не менее привлек, к себе внимание ещё больше. Вскоре котёнок опять проявил беспокойство и примерно минуты через три в небе прошла группа немецких самолётов. Убедившись, что прибившийся котёнок является незаменимым сигнальщиком о воздушном налёте, посовещавшись, решили подарить его зенитчикам.

Иван Филатов, сменившись поздним вечером с НП, отправился проведать своего друга Володю Парфёнова, который служил зенитчиком. Захватил с собой и Барсика. Тот, уютно устроившись за пазухой, замурлыкал, а вскоре затих, видимо, уснул.

Иван застал Володю бодрствующим. Просто тот за день выспался, поскольку и им было приказано позиции замаскировать и ничем себя не выдавать. От вынужденного безделья бойцы отсыпались. Увидев друга, Парфёнов обрадовался и с сияющей физиономией бросился обнимать товарища.

– Осторожней! – отшатнулся Иван, – зверя моего раздавишь!

– Какого зверя? – удивился Владимир, глядя себе под ноги.

– Да не туда смотришь, – расхохотался Филатов, – он у меня за пазухой.

– Зайчонок что ли? – начал гадать Парфёнов.

– Не-а, – улыбался Филатов.

– Щенок?

– Не угадал, но уже теплее…

– Котёнок?

– В принципе да, но не совсем, – загадочно прищурился Иван, – не котёнок, а настоящий боевой кот!!!

– Да ну? – удивился Владимир.

– Вот тебе и «да ну?» – передразнил Филатов, – понимаешь, он на самолёты фрицевские нервно реагирует. Да ты сам убедишься. Нам на НП его держать стрёмно. Может внимание привлечь. Да и в случае, если уносить ноги придётся, не до него будет.

– А ты часом не заливаешь? – недоверчиво глянул Парфёнов.

– Ей богу, не вру, – побожился Иван, – да и не стал бы я в такое время над тобой насмехаться…

– Верю, верю, – успокоил Владимир, – да и обстановка с рассветом покажет, и к гадалке не ходи… Прилетят аспиды, как пить дать прилетят. Жаль, не велено нам их приземлять до поры до времени…

Он сжал свои кулачищи…

На груди у Ивана ткань плащ-палатки зашевелилась и из-под полы выглянула заспанная, но любопытная мордашка котёнка. Владимир погладил животное по головке и кот удовлетворённо заурчал. Филатов грустно передал найдёныша новому хозяину и, резко повернувшись буркнул:

– Ну, я, это, пошёл.

Не оглядываясь, почти бегом направился к себе в расположение. Чувствовалось, что расставание даётся ему нелегко, словно он теряет близкое и дорогое ему существо. В принципе, оно так и было на самом деле.

Второго июля фашисты оккупировали Бегомль и Глубокое.

Полковник Зыгин приказал привести в боевую готовность все части 174 стрелковой дивизии и полоцкого укрепрайона. Наконец-то и зенитчики расчехлили стволы тридцати семимиллиметровых орудий. Барсик, нежась в лучах утреннего солнышка беззаботно дрых, как и положено обычному домашнему коту. Вдруг, словно подброшенный пружиной, Барсик вскочил, шерсть дыбом, ушки прижаты к голове, хвост трубой и громко и злобно шипит, переходя в истошный и протяжный вопль, глядя в сторону Сорочина.