Александр Майборода - Скифы. Исход

Но вот пришло время, когда он потерял последних сторонников.

Вечером дружинники, как всегда, собрались на ужин в большой комнате.

Когда выпили первую чарку вина, Квашка громко проговорил:

– Вот прошел еще один день. Дело близится к зиме, местный народ не собирается идти в наши земли, а мы до сих пор сидим без дела. Так сколько нам еще сидеть здесь?

Тан должен был отвечать.

– Ты же знаешь, Квашка, что князь Словен уже решил вести народ на север.

– Но старшины отказались делать это, – сказал Квашка. – И князь ничего против этого сделать не сможет, потому что народ управляется старшинами.

– Он может увести с собой тех, кто захочет присоединиться к нему, – возразил Тан.

– Ха! – сказал Квашка. – Князь может что угодно говорить, но без разрешения старшин ни один человек не сдвинется с места.

Тану нечего было на это возразить, и он привел последний аргумент.

– Волхвиня Вольга советовала нам подождать.

– Вольга – женщина. А женщина может сказать что угодно, – сказал Квашка.

– Ты не веришь гаданию? – удивленно спросил Тан.

– Верю, – скептически улыбаясь, проговорил Квашка. – Но женщина легко может принять свое желание остаться с любимым мужчиной за желание великой богини. Как поверить женщине, которая желания меняет чаще, чем свои наряды?

– Надо еще подождать, – заключил Тан.

– Пока ты насытишься этой женщиной? – зло спросил Квашка.

Тан вспыхнул.

– Я с ней встречался только один раз, и это была жертва богине Макоши, – сказал он.

– Очень приятная жертва, – с насмешкой проговорил Квашка. – Но, пока ты вошкаешься с этой бабой, тем временем, может быть, наши родные умирают в сражениях с дикарями. Не получится ли так, что когда мы вернемся домой, то из нашего народа никого в живых не останется?

Кто-то из дружинников проговорил:

– А что? Квашка прав.

– Прав, – послышались голоса.

Тан понял, что дружинники поддерживают Квашку. Это вывело его из себя. Он разозлился и хлопнул ладонью по столу.

– Хорошо. Вы настаиваете, чтобы начать переговоры с Болгаром; я против этого, но я не могу один противостоять мнению дружины. Поэтому пусть будет по-вашему – мы начнем переговоры с Болгаром и его братьями…

Среди дружинников послышались одобрительные возгласы. Квашка был доволен.

Тан продолжил:

– …Только на этот раз давайте проявим осторожность, сначала пошлем гонца к Болгару, чтобы он выяснил, хочет ли Болгар говорить с нами об этом. А захочет он говорить, тогда уйдем к нему всей дружиной.

Дружинники одобрительно загудели.

– Раз так решили, то послезавтра утром и отправим гонца к Болгару, – сказал Квашка.

– Надо решить, кого посылать гонцом, – заметил Доброгнев.

– Так ты и иди, – сказал Квашка.

– Почему я?

– Потому что ты сильный, – ответил Квашка.

– Нет, – перебил его Тан, – посылать надо самого хитрого, а потому ты, Квашка, и пойдешь.

– Я? – удивился Квашка. – Я кормчий! А как дружине без кормчего?

– Вот именно, что кормчий, а ведешь себя, как князь, – сказал Тан. – Дружине кормчий пока не нужен. И два князя не нужны. Поэтому я говорю всей дружине: я отказываюсь быть князем. Пусть дружина изберет себе другого вождя.

Дружинники, не ожидавшие такого оборота, растерялись. Начали переговариваться.

Наконец Доброгнев проговорил:

– Тан, никто не хочет, чтобы ты оставил главенство в дружине.

– И я не хочу, – проговорил Тан. – Но не могу.

– Отчего же, поясни? – спросил Доброгнев.

– Потому что дружина должна доверять своему вождю, но и вождь должен иметь поддержку дружины. Я в своем мнении остался один, я стою один против всех – так невозможно. Кто-то должен уступить. Но я не хочу менять свое мнение, потому что считаю себя правым, и дружина не хочет менять своего мнения. Таким образом, оставаться во главе дружины я больше не могу. Пусть другой руководит дружиной, – с обидой проговорил Тан.

– И кому же теперь быть нашим вождем? – спросил Доброгнев.

– Я не знаю, – ответил Тан. – Это вам выбирать.

– Нам необходимо время, чтобы подумать, – сказал Лещина.

– А пока дружина думает, ты, Квашка, сходи к Болгару и поговори с ним, – предложил Тан. – А там видно будет. Может, дружина и изберет тебя князем.

Заявив о своей отставке, Тан уже не имел права приказывать, но дружинники внутренне еще считали его своим вождем, поэтому никто не стал возражать.

Обиженный Тан ушел в свою комнату.

Немного погодя в комнату к Тану зашли Лещина и Доброгнев.