Алексей Пройдаков - Волки Дикого поля

Исады – так называлась княжеская весь в нескольких верстах вниз по течению Оки от стольного рязанского града. Именно здесь произошло братоубийство, которым запятнали себя князья Глеб и Константин Владимировичи, став позором земли Рязанской и не только…

Константин, шибко уязвленный – раненный Евпатием Коловратом, после свершённого злодеяния вовсе где-то исчез, о нём забыли. А вот Глеб заслуженно получил прозвание «нового Святополка Окаянного».

Глеб вовсе не был обойдён судьбой, вместе с Изяславом владел самым богатым после столицы рязанским городом Пронском, но этого ему недоставало, потому вызывало зависть к тем, кто обладал большим. Константин вовсе не имел своей волости и всякий раз жаловался Глебу. Недовольство их объединило.

– Игоревичи просто так первенства не отдадут, – говорил Глеб. – Вцепились крепко и мнят себя едиными по всему княжеству. Сидят в Рязани накрепко – не собьёшь.

– Но я имею право, я тоже князь! – кричал Константин. – И мой пращур такой же, как и у них всех, – великий Ярослав Мудрый! А для меня даже маленького княжения нигде не сыскалось!

Он обиженно шмыгнул носом и даже всхлипнул.

– Князей так много, что уже княжить стало не над кем… Да и кто ты такой? Чего совершил, чем заслужил городок в правление? – нарочно изводил брата Глеб.

– Я-то ладно, а вот ты чего тщишься? – неистовствовал Константин. – У тебя Пронск, ты князем рязанским обласкан изрядно. Тебе-то чего выискивать, брат? Али под нас стараешься?

– Да не ори ты так, – мрачно отвечал Глеб. – Мне за всех вас обидно. Я за праведность в отношениях меж родичами.

– Ну а коли за праведность, придумай что-то, – хныкал Константин. – Ты же умнее нас всех…

– Мы с покойным Ольгом уже однажды придумывали, да толку никакого не оказалось. Посидели наши родичи в порубе да и вышли на волю. Слава Богу, дядья поиздыхали, а вот братьев двоюродных не поуменьшилось.

– И как теперь нам быть? Что нам придумать, чтобы стать выше всех?! – горячо выспрашивал Константин. – Ну, говори скорее, чего удумал?

Он даже скинул лёгкий цветной кафтан, оставшись в исподней рубахе, стало жарко от мыслей.

– Теперь надо сделать так, чтобы никто и никуда больше не вышел, – прошептал Глеб.

– Это как же?

Глеб провел большим пальцем по горлу.

Константин на миг оторопел.

– Это как же, братка? – выдавил единственное возражение.

– А вот так! – ответил Глеб и залпом выпил чашу мёда. – Я их всегда ненавидел, – угрюмо произнес при этом. – Всех!

Константин вдруг спохватился:

– А как же Изяслав? Он ведь родной наш…

Глеб сильно тряхнул его за плечи и горячо спросил:

– Хочешь Рязанью володеть? Хочешь, чтобы государем тебя почитали и низко кланялись издалека?!

– Х-хочу!

– Тогда знай себе помалкивай и делай, как скажу.

Он махнул рукой куда-то в сторону.

– Изяслав всегда был больше за них, чем за нас. Они ему роднее, чем мы – родные братья! Я его намедни допытывал: что, брате, всегда будем так обретаться на кормлении у единого града? А он отвечает: как великий князь положит, так и будем…

…Через некоторое время князья рязанские, муромские, коломенские получили приглашение от брата Глеба собраться 20 грозника-июля 1217 года в его вотчине Исадах, учинить ряд о волостях, попировать да навсегда прекратить распри меж своими.

Обычное дело, князья иногда собирались вместе, чтобы решать какие-то сложные семейные дела.

Учинить ряд никто не против, к тому же родные и владетельные давно не собирались вместе, не пировали толком.

Потому пришли только с воеводой, несколькими ближними боярами да малыми дружинами.

Среди прибывших был родной брат отступников Изяслав и пятеро двоюродных: Кир Михаил Всеволодович, Мстислав и Ростислав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи.

Недоставало только Ингваря да Юрия Игоревичей, которых ожидали скоро.

Никто не ведал, что Игоревичей невольно спас великий князь владимирский Константин Всеволодович, приславший гонца с сообщением, что волжские булгары осадили и взяли Великий Устюг; предупреждал о необходимости усилить заставы на восточных рубежах, где особенно возможны прорывы пургасовской мордвы.

Евпатий Коловрат с малой дружиной Романа Игоревича тоже пришёл в Исады.

Семнадцатилетний отрок своим ростом уже выделялся среди дружинников, но при этом был гибок и увёртлив, а широкие плечи, крепкая грудь и сильные руки выдавали в нём природного бойца.