Владимир Бахмутов - Жизнь и судьба Семёна Дежнева

В начале 40‑х годов русские люди вышли к Тихому океану в районе Охотского моря и устья Амура. В 1643 г. почти одновременно с появлением карт голландского мореплавателя Фриса, осуществившего плавание вдоль Сахалина и Курильских островов, до Западной Европы дошли самые ранние, еще туманные сведения о том, что русские, пройдя всю Сибирь, достигли берегов Тихого океана. Вскоре некоторые западноевропейские географы сделали верный вывод о том, что теперь новые и более точные сведения о северо – западном береге Америки могут быть получены из России.

Такова была, если так можно выразиться, международная историко – географическая обстановка на востоке Азии к середине 40‑х годов XVII столетия, когда первые русские служилые, промышленные и торговые люди вышли к Колыме. Могли ли они знать о проливе Аниан? А почему бы и нет? В Москве, Сибирском приказе об этом, как и о упоминавшихся картах, без сомнения, знали. Не вызывает сомнений, что были ознакомлены с этими сведениями и воеводы, направлявшиеся в Енисейск и Якутск. Могло ли быть иначе, ведь для них эти знания были жизненно необходимы. Ко времени, о котором идет речь, русскими людьми в какой – то мере были уже освоены северные реки Омолой, Яна, Индигирка, Алазея.

В Якутске, особенно после выхода казаков к Охотскому морю, наверняка не раз обсуждался вопрос о том, насколько велик еще неосвоенный русскими людьми северо – восточный угол материка, что необходимо сделать для полного его захвата и освоения. А стало быть, пусть даже и без подробностей, но знали о предполагаемом проливе атаманы и сотники, приказные люди острожков и целовальники, направлявшиеся в якутскую глубинку для контроля над сбором ясака и государевых пошлин. Должно быть, знали об этом и наиболее ушлые и любознательные рядовые служилые люди, торговцы и промышленники.

В книгах советского времени, посвященных Хабарову, Дежневу и вообще землепроходческому движению в Восточной Сибири 1640‑х годов, самым нелицеприятным образом представлен образ первого якутского воеводы Петра Головина. Он де и «властолюбивый деспот», и «человек крутой, подозрительный, надменный и корыстолюбивый». Мол, от его жестокости пострадали многие служилые люди, ставшие жертвой его подозрительности. Не избежал воеводского гнева и пыточной избы даже будущий герой амурского похода Ерофей Павлович Хабаров, а Дежнева сия горькая чаша миновала только лишь потому, что он во время воеводства Головина находился преимущественно в походах.

Михаил Белов писал о нем: «мстительный и своенравный Головин с первых дней своего пребывания на Лене удалил от себя действительно полезных людей и окружил подхалимами и взяточниками».

Лев Демин в своей книге «Семен Дежнев» писал, что по повелению воеводы таможенные заставы досматривали караваны, трясли с пристрастием все грузы, чтобы обнаружить обличающие его тайные грамоты. Что он, такой – растакой, удерживал у служилых людей, уходивших в поход, треть хлебного жалованья. Завершает эту нелицеприятную характеристику заключением, что поток жалоб на Головина, в конце концов, встревожил московское правительство и заставил его поспешить с его заменой новым воеводой, – Василием Никитичем Пушкиным.

Читаешь, и удивляешься тому, насколько не соответствует это действительности, отраженной в сохранившихся архивных документах. Но прежде чем обратиться к этим документам, зададимся вопросом: кем же он был, этот Петр Головин?

Так вот Петр Петрович Головин был представителем одного из древнейших русских родов, корни которого уходили в дорюриковские времена в крымские земли, и даже, по семейному преданию, – к потомкам византийского императора. Род Головиных был чрезвычайно богат, состоял в родстве с виднейшими русскими боярскими и княжескими фамилиями Патрикеевых, Пронских, Оболенских и даже великокняжеским домом.

Не в меньшей степени, чем богатство, именитости Головиных способствовали свойственные представителям рода деловитость, организаторские и административные способности. В ХV-ХVI веках Головины почти наследственно занимали должности государственного казначея и пользовались исключительным доверием правящей элиты. Забота о сохранении и приумножении государевой казны была, можно сказать, их фамильным делом.

Лучший способ оценить историческую значимость действий какой – либо личности, это посмотреть, что еще было сделано им самим и его потомками, как это оценили их современники. Так вот стольник Головин, вернувшись из Сибири в столицу, вскоре был пожалован в окольничие (один из высших придворных чинов в Русском государстве. С середины XVI века– второй после боярина думный чин Боярской думы. Окольничие возглавляли приказы, п олки, назначались в дипломатические миссии). Это уже само по себе говорит о полной поддержке правительством действий Головина в Сибири. Вслед за этим он будет на первых ролях решать вопрос о присоединении Украины к России, будет пожалован в бояре, а незадолго до кончины станет наместником Каширы.