Алексей Ильин - Слезы Бодхисаттвы

– Может, они и наведут порядок в стране? – робко произнес Вадим.

– Не знаю, не знаю, у меня пока мало информации об этих ребятах, – задумчиво протянул австралиец. – Они прячутся в джунглях и пока никак не могут оттуда вылезти. Черт его знает, что у них на уме. Может, они действительно наведут здесь порядок, а может и наоборот…

Вадим внимательно слушал Бенчли, хотя понимал далеко не все, что он говорил, из-за специфического австралийского акцента: журналист будто проглатывал и прожевывал части слов и говорил очень быстро.

– В любом случае красных кхмеров нельзя сбрасывать со счетов, – продолжал австралиец. – А если их поддержат китайцы или вьетнамцы, тогда дело может принять серьезный оборот.

То же самое говорил и Сэтхи несколько часов назад, вспомнил Вадим.

В этот момент к столу подошел высокий мужчина среднеазиатской внешности в светлом летнем пиджаке.

– А вот и наш друг Рамиль! – воскликнул Бенчли. – Я уж думал, ты сегодня не придешь.

– Ну почему же, я верен традициям, – улыбнулся мужчина.

– Рамиль, познакомься, это мой новый коллега Вадим Савельев, – указал на Вадима Крижевский. – Вадим, это Рамиль Абдуллаев – второй секретарь советского посольства.

– Очень приятно, – сказал Вадим, пожимая руку дипломату.

– Ну как дела на дипломатическом фронте? – спросил Бенчли, когда Абдуллаев подсел к их столу. – Что, и в выходные работаете?

– Приходится, – вздохнул второй секретарь. – Вы уже слышали про очередную перестрелку в приграничной зоне?

– Нет, – насторожился Крижевский. – Что там произошло?

– Утром на границе с Вьетнамом опять стреляли. Подробностей не знаю, но жертв вроде бы нет.

– Да, там сейчас неспокойно, – сказал Бенчли, отхлебнув еще виски. – Самое обидное, что жертвами этих налетов все чаще становятся деревенские жители, которые и автомата в руках ни разу не держали.

– Увы, американская и сайгонская военщина постепенно наступает и на нашу территорию, – сказал Абдуллаев. Под словом «нашу» он, видимо, подразумевал Камбоджу.

Вадим чувствовал, как его все больше сковывает усталость. Его мозг был уже не в силах переваривать огромный поток информации, который стекался со всех сторон. При этом он понимал, что в его жизни в этот день начинался новый этап, он наконец-то дорвался до настоящей «полевой» работы корреспондента-международника, о которой мечтает едва ли не каждый нормальный советский журналист. Вадим был готов к этой работе, он был готов добывать информацию, заводить полезные знакомства, рисковать… Особенно если наградой за этот нелегкий труд будут встречи и прогулки с Бопхой.

– Я вижу, наш молодой друг уже порядком устал, – сказал Бенчли, глядя на начавшего клевать носом Вадима. – Путь из Москвы наверняка был долгим и утомительным. А тут еще и акклиматизация… Я, помнится, был в Москве около десяти лет назад. Приехал туда в самый разгар зимы, было страшно холодно.

– Да, мы, наверное, уже пойдем, – сказал Крижевский. – До скорых встреч.

Бенчли запустил два пальца в нагрудный карман, выловил оттуда визитную карточку и протянул Вадиму.

– Приятно было познакомиться, – сказал он. – Звоните, если что.

– Спасибо, непременно, – сказал Вадим, прощаясь.

Поднявшись из-за стола, молодой человек ощутил, что буквально падает от усталости. Единственное, что ему хотелось в тот момент – это лечь в постель и заснуть крепким здоровым сном.

Как только журналисты приехали на редакционную виллу, Савельев поднялся в свою комнату, и через несколько минут оттуда уже слышался громкий мерный храп. Крижевский посмотрел на часы: было около десяти вечера. Спать ему не хотелось. Самое время было отправиться в заведение госпожи Мак.

«Волгой» Николай для таких поездок никогда не пользовался. В заведение приходилось добираться на «сикло», повозке местных велорикш. Советским гражданам настоятельно не рекомендовалось пользоваться этим видом транспорта: в ЦК это воспринималось как эксплуатация человека в качестве тягловой силы. Однако с наступлением темноты, под покровом ночи, многие этот запрет благополучно обходили.

Поймать «сикло» в Пномпене не составляло никакого труда, даже после десяти вечера. Крижевский приветливо улыбнулся остановившемуся на тротуаре молодому рикше, назвал нужный адрес и опустился на жесткое, потертое сиденье. Рикша принялся неспешно крутить педали, тихо насвистывая какую-то популярную местную мелодию.

Работать в ночную смену в жаркий сезон наверняка было огромным облегчением для рикш, подумал Крижевский. Совсем другое дело – крутить педали в утренние и дневные часы, под безжалостно палящим тропическим солнцем. К тому же в одно «сикло» зачастую садились по двое, а то и по трое пассажиров, и тогда труд несчастного рикши превращался в настоящую пытку, если учитывать еще и хаотичное уличное движение на столичный дорогах. Тем не менее сельская молодежь, активно переселявшаяся в город, буквально зубами цеплялась за эту работу: крутить педали «сикло» было куда менее обременительным делом, чем по 12 часов в день стоять у станка на каком-нибудь заводе или таскать мешки и ящики на складах.