Илья Земцов - Возврата к старому не будет

Голова у Попова работала лихорадочно, во рту сохло. «Надо что-то предпринимать, – думал он, – а то запутаешься в паутину, как муха, и больше не выберешься».

Кочетков говорил медленно, его слова, как молот, били Попова.

– Алимов написал на имя Чистова представление на вас. Просит освободить вас от работы, обсудить на партийном собрании колхоза и бюро райкома партии. Вот по этому вопросу они меня и приглашали. Я им сказал, что эти вопросы надо решать только с Чистовым. Без его ведома ничего не сделаю и делать не буду. Я пошел к Чистову. Чистов принял меня как старого товарища и друга. В непринужденной беседе рассказал ему, что знал. Он вызвал Алимова с Козловым и попросил на период весеннего сева приостановить следствие, без его разрешения из колхоза пока никого не вызывать.

Попов облегченно вздохнул, лицо его приняло нормальный вид. Он думал, раз Чистов встал на защиту, значит все в порядке, в обиду не даст.

– Почему пока? – спросил Попов.

– Откуда я знаю, – ответил Кочетков. – Мне кажется, он тоже не может сказать, чтобы прекратили дело, так как сам только начинает работать. По закону прокурор в вопросах следствия независим от властей. Чистов говорил с ними очень деликатно. Они тоже не высказали ни одного возражения. Когда они ушли, Чистов сказал мне: «Передай Мише, пусть свои грехи заметает и замаливает, пока не поздно».

– Все ясно, – сказал Попов, вытащил из кармана две десятирублевые бумажки и положил на стол Вагину. – Сходи, Степанович, в магазин, надо отмыть всю грязь.

Вагин ушел, Кочетков с Поповым остались в конторе. Попов в раздумье два раза промерял шагами контору. Встал напротив сидевшего Кочеткова, спросил:

– Посоветуй, Николай Васильевич, что делать?

– Не знаю, Михаил Федорович, – ответил Кочетков. – Мне кажется, но только ты правильно меня пойми, надо тебе уходить из колхоза, чем скорей, тем лучше. Раз начали колхозники на тебя писать, а за тобой грехи есть, то не остановятся ни перед чем. Да и прокурор в тебя вцепился хваткой щуки, скоро он пасть не раскроет, будет держать тебя на прицеле. Надо сказать, положение твое не из легких. Ты молодой, здоровый и грамотный, будешь думать, и выход из положения будет найден.

– Я его уже нашел, – улыбаясь, сказал Попов. – Но пока и тебе не скажу – это единственный верный выход.

Под окном крикнул Вагин:

– Приходите ко мне, все готово.

Попов проснулся рано утром, смотрел на незнакомые стены, потолок и вспоминал, где он. Он хорошо помнил, что пили в доме у Вагина. Кочеткова домой увела жена, она его сильно ругала и кидала враждебный взгляд на него как на виновника пьянки. Болела голова, во рту было сухо и неприятно. Попов встал, оправил складки измятых брюк и рубашки, так как спал не раздевшись. Надел пиджак, рукой пригладил черные цыганские волосы и вышел из комнаты.

Вагин сидел за столом, ел горячую картошку с солеными огурцами.

– Садись, Михаил Федорович, завтракать, – сказал Вагин. – С похмелья лучшее лекарство – огуречный рассол.

– Что верно, то верно, – ответил Попов и вспомнил неприятный случай из своей жизни.

В первый год работы инструктором райкома партии ему поручили подготовить к приему в кандидаты партии председателя колхоза деревни Пуп Куприянова. Попов дал ему программу и устав партии, велел все заучить. Не знал, что председатель кроме заголовков и кто с кем развелся в газетах больше ничего не читает. Да, собственно, ему и читать-то было некогда. Он сам говорил, как избрали его председателем колхоза. После отчетно-выборного собрания его досыта напоили водкой и с тех пор до переизбрания уже не пил, а только каждый день похмелялся.

Вызвали Куприянова на бюро райкома для приема в кандидаты в члены партии. Он отвечал на все вопросы об уставе и программе партии.

Секретарь райкома Шубин вдруг спросил:

– Что мы завозим из Китая?

Куприянов стал перечислять:

– Шелка, ткани, хлопок.

– Ну, еще что? – спрашивал Шубин. – Ты самого главного не говоришь. Скажи, что ты утром пьешь, – допытывался Шубин.

– Да неужели из Китая мы завозим огуречный рассол? – выпалил Куприянов.

Все захохотали. За этот огуречный рассол здорово досталось Попову от Шубина, он его на всю жизнь запомнил.

От упоминаний Вагиным об огуречном рассоле у Попова все тело передернуло, и он сказал:

– Лучше налей мне сто грамм, если есть.

– Как не быть, – ответил Вагин, встал, подошел к шкафу, налил стакан водки и протянул Попову. Попов почти одним глотком осушил стакан.