Владимир Беляков - Норильские судьбы. Повести, рассказы, мемуары

Капитан стоял у зеркала. Смотрел на себя презирающими глазами и чистил зубы. Пена лезла из его рта, срывалась с губ, падала вниз, и со звоном разбивалась о металлический умывальник.

Настя открыла глаза. Потянулась, груди распались по сторонам. Посмотрела на Палыча и замурлыкала:

– Котик! Который час?

– Я таки тебе скажу, что уже давно, как семь. Ребята сидят на банках, пялятся в иллюминатор и нервничают, не понимая.

Зло, но еще с какой-то надеждой он посмотрел на раскинутое тело.

– Еще чуть-чуть и артель умрет в догадках, не зная, почему?

Капитан безнадежно глянул в зеркало. Роскошное тело продолжало потягиваться и нежиться в кровати.

– Дорогой! Принеси мне, пожалуйста, горячего чая.

Палыч поперхнулся от такой наглости, замер. Стиснул зубы так, что чуть не перекусил зубную щетку. Спешно накинул на себя тельняшку и выскочил из рубки.

Днем пришвартовались у причала поселка Половинка. Палыч сам скинул трап. Сбежал по нему, неся в руках большую сумку. Сумку поставил на причал. Вновь вбежал по трапу и через минуту появился, держа кока под локоток.

– Капитан! Куда вы меня ведете? – Настя не сопротивлялась, но шла с неохотой.

– Я веду вас к справедливости, – сказал капитан.

Спустившись вниз, убрал руку от локотка Насти и произнес:

– Мадам Настя! – сказал он. – В мире ошибаются все, даже боги. Я никогда не был вором. И никогда не любил этих профессий. Я жил и мечтал о паре пустяков. Вы взяли меня на абордаж и украли мою мечту, присвоив ее себе. Но кот, один раз усевшийся на горячую плиту, больше не будет садиться на горячую плиту и на холодную тоже.

Капитан вбежал по трапу и крикнул:

– Поднять швартов! Отдать концы!

Кто-то из команды вдруг включил репродуктор. Над причалом громко и протяжно зазвучала народная песня «Из-за острова на стрежень». Катер, перемешивая воду, взял курс на Норд.

– Козел! – сорвалось с красивых губ Насти. Она наклонилась к сумке. По деревянному настилу, шурша резиновыми сапогами, спешили два промысловика.

– Разрешите вам помочь!

Руки промысловиков долго не могли поделить сумку.

Через десять минут она сидела в обитом войлоком балке перед маленьким худеньким мужчиной, слушала об условии и графике работы. Скоро ударили по рукам.

Часть 1

Михай

Полярная зима, девять месяцев хозяйничавшая на просторах Таймыра, спешно сдавала свои позиции. Противостоять небесному светилу она уже не могла.

Солнце поднималось на востоке вверх. Чем выше, тем ярче и теплее становились его лучи. Они проникали внутрь ложбин и оврагов, где еще оставался снег, превращая его в мокрую кашу. Крушили многометровый лед, разрывая его на блестящие хрустальные иглы. Согревали тундру, возвращая жизнь в ее просторы. На западе солнце скатывалось вниз, остывая, катилось по горизонту, как биллиардный шар вдоль борта, и, не найдя лузы, снова поднималось на востоке.

Жизнь, кажется навсегда покинувшая все вокруг, снова возвращалась. Выпустили листву ива, ольха, можжевельник, зацвела смородина. Зазеленели иголки лиственниц. Скрученная и завязанная в узел карликовая березка, опираясь на багульник, распрямила ствол, протянув к солнцу ветки. Забушевала трава. Лайды ягеля, брусничника, голубики, морошки создали пестрый красочный ковер. Вдоль ручейков появились первые полянки жарков огненного цвета.

Озеро Пясино, наполняясь талой водой, раздвигало берега. Искрящаяся голубизной на солнце вода заполнила все пространство до горизонта. Многочисленные заводи, протоки, забитые глыбами льда, уже были не в силах удерживать его и выталкивали в озеро. Огромные ледяные торосы, сползая с берегов, освободившись из плена, почувствовав простор и свободу, успокаивались в воде и, подставляя холодные, ледяные бока под яркие лучи, начинали нежиться под блестящим солнцем. Согреваясь, таяли, превращаясь в стеклянные стержни, рассыпаясь с хрустальным звоном. Этот звон в безмолвной тишине тундры заполнил все пространство от берега до берега на десятки километров.

Лодка, выписывая виражи между льдинами, то и дело попадающими на пути, скользила по глади озера. Встревоженные стаи уток, гагар, чирков поднимались вверх и разлетались в разные стороны. Бакланы, облюбовав дрейфующие льдины, важно разгуливали на них. Неугомонные крачки криком оповещали о своем полете.