Мария Мельникова - Крестный ход над Невой

– Нет у меня уже никакого венца на небе. Я его вчера в Неву выбросил…

– Нет-нет, радость моя! Что ты такое говоришь?! – испуганно замотал головой старик. – Ты в Неву только умершую любовь выбросил! А крест-то твой на месте, никуда от тебя не делся. Неси его дальше, радуйся, венец зарабатывай. Вот только любовь нужно новую вырастить… Та, что в тебя Богом была вложена, не сбереглась без поливу и уходу. Вымерла. А теперь потрудиться придётся, пока новая на её месте вырастет. Мы её вместе растить станем, верно?

– Какая любовь?! – горько усмехнулся Стёпа. – Я весь мир ненавижу…

– Ну уж точно не весь! – запротестовал Петруша и опять замотал головой. Шапка его на этот раз не усидела и слетела на мостовую, а длинная косичка замоталась из стороны в сторону, будто выглядывая на Стёпу из-за его спины. – Голубушку мою любишь, – улыбнулся Петруша, вновь отряхнув и надев шапку. – Даже меня, такого дурака, полюбил! Вот какое у тебя сердце! – И старик взмахнул руками, чтобы наглядно показать какое огромное у мальчика сердце.

От этого движения шапка снова получила краткую свободу, а с кисточки на Стёпу полетели жёлтые капли.

– А как такого дурака любить?! – ужаснулся Петруша, прикрыв ладонью рот. – Это ж надо?! Какой злокозненный я старикан! Социально-опасный элемент, правильно мне говорили… Всё правильно…

Но Стёпа так и не нашёл краску на своей одежде, куда она должна была прилететь, не чувствовал её и на лице, зато на душе у него стало тепло, как от медового компресса, и тихо. Растерянный старичок с небесными глазами и растрёпанными седыми волосами для социума точно никакой опасности не представлял!

– Вот погляди-ка, кого я тебе ещё нарисовал! Я тебя вообще теперь своими рисунками задарю, – радостно рассмеялся старичок, видя, что Степан на него не обиделся. – Вот! А ты меня теперь, как маленького, будешь за всё хвалить и благодарить. И добра станет вот как много! – Петруша снова хотел взмахнуть руками, но вовремя передумал, поэтому шапка и краски остались на своих местах.

На мольберте тем временем происходило новое чудо или завершался какой-то новый фокус: бледно-жёлтые линии, которые во время разговора осторожно, едва касаясь кисточкой, наносил Петруша, становились ярче и гуще, проступали из глубины бумаги и светились, будто рисунок, портрет какого-то очень красивого человека, был создан из света.

– Знакомься, Стёпушка. Это твой тёзка, твой Хранитель! – звали его ещё совсем недавно Степаном Ивановичем. Потом, когда он стал батюшкой – отцом Стефаном стали именовать, а совсем скоро, оглянуться не успеешь, все будут петь ему: «Священномучениче, отче Стефане, моли Бога о нас!» И ты тоже подпевай, и о помощи его проси. И не таким тяжёлым станет твой крест, потому что батюшка Стефан своё плечико подставит, чтобы ты отдохнуть смог! Знаешь, какой он добрый, какой скромный! Никому в помощи не отказывал и не откажет…

И вот посуди сам, фамилия у батюшки – Черняев. Родился Черняевым, простой крестьянский малец из многодетной семьи, мог сразу махнуть рукой и нацепить на себя чёрный цвет или серенький какой-то. В сереньком-то всегда жить проще, во все времена: и в дурные, и в хорошие. Шишек не получишь, а конфетками не обойдут, понимаешь? А если вдруг вопрос какой появится, всегда можно на фамилию свою кивать, мол, что я мог поделать? как в противоречие вступить с натурой? Это очень удобно, так многие живут… И у батюшки путь по земле мог быть гораздо легче! А он нет, не побоялся, Свет для себя выбрал! Даже когда уже всё вокруг во мраке потонуло, он в душе свой свет берёг и нёс безбоязненно. И до самой последней минутки креста не оставил, шёл с ним и светился. И другим помогал, тем, кому было так же тяжело и плохо, как ему. Честно и праведно отец Стефан венец славы Божией заработал…

– Ему хорошо было, вон он какой красивый! А меня люди ненавидят! Все! – вдруг выпалил Степан, перебив старика, и сразу об этом пожалел.

Лицо Петруши удивлённо вытянулось, но посмотрел он на Стёпу без осуждения, только скорбно покачал головой и сказал:

– Батюшку Стефана очень-очень любили люди! Это ты правильно подумал. Но не за красоту внешнюю, – кому от неё какая радость?! Совсем не за неё, а за внутренний свет, к которому все тянулись из мрака, кто спастись хотел. Они у его света в бурю обогреться мечтали. Но не все любили. Ой, не все! Были и другие, те, кто не удержался, испугался смерча и погасил в себе и свет, и веру. Эти отца Стефана и начали в спину толкать, в пропасть, в погибель скидывать. Друзья его предали, понимаешь? Я ещё больше тебе сейчас скажу, а ты сам решишь, так ли уж легко ему было до венца своего дойти?